хихикнула она. У нее давно выпали зубы, и всякий раз, когда она смеялась слишком сильно, как, например, сейчас, ее худое тело сотрясал резкий кашель. Вашти дала ей глотнуть воды из помятой жестяной кружки. Спазм прошел, и Мати указала на свою старую подругу.
— Это все Вашти виновата — ее зелья не дают мне вернуться домой.
Сэйбл опустилась на колени рядом с кроватью и поцеловала тетю в морщинистый смуглый лоб.
— Мы все хотим, чтобы ты оставалась с нами как можно дольше. Солнце светит ярче для меня, когда я знаю, что ты здесь.
Мати удивленно уставилась на нее.
— В чем дело? — спросила Сэйбл.
Долгое мгновение Мати продолжала пристально смотреть на Сэйбл. Затем она осторожно взяла ее за руку, и костлявые пальцы Мати нежно сжали ее руку.
— Кто-то сказал мне то же самое давным-давно. То, что я снова услышала эти слова из твоих уст, меня немного потрясло.
Сэйбл хотела спросить Мати, кто произнес эти слова, но Мати сменила тему.
— Как дела в доме?
Сэйбл пожала плечами.
— Ничего не изменилось.
Сэйбл не решалась рассказать тете о своей продаже из-за того, что эта новость могла негативно сказаться на ее хрупком здоровье, а также потому, что у Сэйбл не было четкого плана относительно будущего Мати.
Однако Мати было не обмануть.
— Но что-то все же изменилось, не так ли?
Сэйбл не знала, как и с чего начать.
Мати тихо сказала ей:
— Я слышала о продаже. Вашти рассказала мне. Однако твоя судьба связана не с ним.
Эти слова подняли настроение Сэйбл, пока Мати не добавила:
— Но ваши судьбы переплетены — он будет шакалом, а ты антилопой до самой его смерти.
Сэйбл почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки, хотя она и не поняла, что имела в виду Мати. Еще в раннем возрасте Сэйбл поняла, что спрашивать Мати, откуда ей известно о таких вещах, все равно что спрашивать ветер, почему он дует. Мати видела то, чего не могли другие, чувствовала то, чего не мог никто другой. Она видела признаки удачи или несчастья в фазах луны и расположении звезд.
«Старые пути все еще крепко держатся во мне», — иногда говорила она, как будто этого было достаточно для объяснения. Она представляла собой не только последнюю представительницу женского пола в семье Сэйбл, но и последнюю связь со времен Среднего плавания и первыми африканскими предками, насильственно привезенными на эти берега. В Мати была заключена вся мудрость и опыт, которые сформировали последующие поколения, и, когда Мати умрет, Сэйбл будет горевать всю оставшуюся жизнь.
— Мати, — сказала она, — я случайно услышала, как Салли Энн и Морс говорили о проклятии и королевах. Морс сказал, что моя мать покончила с собой в постели Карсона Фонтейна. О чем они говорили?
— О вещах, которые я от тебя скрывала.
— Почему?
Ее ответ был мягким.
— Потому что ни один ребенок не должен переносить такое горе, пока он не станет достаточно сильным, чтобы вынести его.
Сэйбл подумала об этом, прежде чем сказать:
— Я верю, что сейчас я достаточно сильна.
Мати на мгновение заглянула в зеленые, как река, глаза Сэйбл, прежде чем ответить:
— Я верю, что это так, поэтому давай начнем с самого начала.
История началась в Матушке Африке.
— Я сопровождала свою тетю на свадебное торжество в соседнюю деревню. По дороге домой на нас напали работорговцы. Моя тетя и пятнадцать человек, которые ее охраняли, храбро сражались. Семеро из них отдали свои жизни, но нас взяли в плен.
— Почему у нее была охрана?
— Сестра моей матери была и моей тетей, и моей королевой.
Сэйбл удивленно уставилась на нее.
— Эта королева и есть та женщина, о которой Морс говорил, что она моя бабушка?
Мэти кивнула и продолжила:
— Тех, кого захватили в тот день, и кто не погиб во время переправы, были проданы в Вирджинии человеку по имени Брайс. Позже он сказал, что с того момента, как увидел твою бабушку на невольничьем рынке, он понял, что она была особенной, просто по тому, как она держалась. Он купил нас и еще двадцать африканцев, которые проделали этот путь с тем же работорговцем. После того, как он привез нас всех на свою ферму, он заметил, что другие рабы выполняют ее работу, что мы подчиняемся ей и кланяемся, когда она приближается. Он понял, что приобрел великую королеву.
— Что он сделал?
— Он позволил ей занять ее естественное место. Видишь ли, в этом регионе было еще несколько королевских особ. Со временем их владельцы поняли, что, позволяя членам королевской семьи или избранным старейшинам управлять пленниками, легче иметь дело с африканскими рабами, поэтому Брайс последовал их примеру.
Мати отпила глоток воды, прежде чем продолжить.
— Моя тетя была средних лет, когда ее впервые привезли в эту страну. Брайс относился к ней как к королеве, которой она и была, и ни разу не пытался совокупиться с ней. Он заботился о ее людях, даже научил нас всех читать. Взамен она следила за тем, чтобы его фермы были продуктивными и свободными от беспорядков. Мы прожили у Брайса почти десять лет, а когда он умер, нас продали человеку из Мэриленда по имени Кофилд.
В голосе Мати появилась горечь.
— Кофилд не уважал твою бабушку. Однажды ночью, через несколько дней после нашего приезда, он заставил ее вступить с ним в связь, несмотря на то, что она поклялась, что покончит с собой после этого, и что он сам последует за ней навстречу смерти. Смеясь, он все равно сделал это, и несколько месяцев спустя она родила девочку, твою мать Азелию. В нашем королевстве королевская династия передается через женщину, и ребенок вступает в настоящую жизнь только в возрасте трех лет. На третий день рождения Азелии твоя бабушка передала маленькую королеву на мое попечение и поцеловала меня на прощание. Ее последними словами, обращенными ко мне, были: «Солнце светит ярче, когда я знаю, что ты здесь».
Сердце Сэйбл, казалось, остановилось. Это были те же самые слова, которые она сказала Мати всего минуту назад.
Словно прочитав мысли Сэйбл, Мати сказала:
— Твои слова — знак того, что она рядом, и, раз она рядом, значит, время пришло.
У Сэйбл было так много вопросов, но самый главный из них касался судьбы ее бабушки.
— Что с ней случилось?
— Позже той ночью она взяла нож для снятия шкур и поднялась в спальню Кофилда. Подготовившись и приведя себя в порядок, она провела лезвием по каждому
