«не доохраняли», «не оберегли» становилось смертным приговором. Последнее время, то ли опасаясь чего-то, то ли предчувствуя, Александр старался найти Гефестиону уйму дел, лишь бы не брать того в затянувшиеся военные стычки особенно в Индии. Несомненно, Гефестион являлся великолепным организатором. Ему по плечу было разрешение подчас невозможных технических задач. К тому же, царь доверял другу всецело. Александр относился к Гефестиону, как к равному, иногда в ссорах все же напоминая, что он — царь. Гефестиону же, похоже, было плевать, на все титулы Александра, и тому ничего не оставалось, как соглашаться.
Бывали времена, когда, перепив без меры, сын Аминты вторгался в царские покои, чиня по дороге хаос, а после валился на ложе, в чем был, не удосужившись хотя бы скинуть обувь. В такие минуты, Александр обычно отсылал прислугу и возился с ним сам, позабыл о своих мировых титулах. Автократор Греции, царь Македонии, фараон Египта, Царь Четырех Сторон света, божественный сын Амона-Ра, живое воплощение бога Сканды — все это умещалось в одном человеке, которого Гефестион мог так запросто хлопать по плечу.
(1) Дайсий — месяц по греческому календарю, начинающийся с новолуния в мае и заканчивающийся новолунием июня.
Багой. (стр. 10 - 19)
Багой сел в паланкин и задернул шторку. Ему не хотелось никого и ничего видеть. Он откинулся на подушки, и мысли о Гефестионе вновь овладели им. Он не заметил, как отдался воспоминаниям, уже подернутым легкой пеленой забвения.
Уставшее, размокшее, молчаливое войско стекло с горных отрогов на равнину. Царь отдал приказ разбить лагерь и отдыхать. Индийская ночь быстро оседала на землю, взбитым чернильным пятном окутывая стоянку.
Гефестион в нетерпении вскочил на коня и направился навстречу подходящей армии. Вот уже восемь дней, как подразделения, вверенные ему в командование, ожидали здесь прибытия основной части войска под началом Александра.
— Боги! — воскликнул Гефестион, обнимая друга. — Я уже решил, ты передумал покорять Индию!
— Разве ты вспомнишь хотя бы один подобный случай? Если «да», я преклоню перед тобой колени.
— Ладно, забудем. Я не позволю моему царю так низко пасть.
— Не увиливай. Лучше, скажи, что проиграл.
— Не хотел в этом признаваться, но, видно, придется.
— То-то. Ладно, приютишь на время своего царя, пока мой постельничий где-то сзади трусит вместе с шатерной колымагой?
— Да, пусть он трусит себе в удовольствие, сколько хочет. Я и сам хотел тебе предложить палатку. Она уже просохла, и в ней тепло.
— Дай подумать, — широко улыбнулся Александр. — Продаться тебе за теплый угол и объедки от курицы?
— Помилуй, дружище! — вскричал Гефестион. — С каких пор курица без гузки уже называется объедками?! Это уж слишком! Не хочешь, сиди под дождем и жди, когда там притащится твой скарб!
— Ладно тебе! Раскудахтался! Я так голоден, что согласился бы, останься от курицы одна только гузка! Фу, гадость какая!
— Когда полезешь ко мне в постель, не забудь снять сапоги, — Гефестион улыбнулся во весь рот, и Александр опять отметил, красоту его зубов.
— К чему это ты мне говоришь такое?
— У твоей царской особы такой вид, что она, того и гляди, сейчас свалится с лошади от усталости.
Александр приказал не ставить свою палатку, так как небольшая горная равнина и так едва вместила войсковой лагерь. Багой, вконец измученный постоянной тряской на каменистой дороге, не заметил, как задремал на раскладной кушетке в отсеке для ванной. Пока царь трапезничал, постельничий грел ложе Гефестиона распаренными медными дисками, чтобы Александр мог сразу предаться отдыху в теплой постели. Теперь царь спал, и перс тоже смог позволить себе легкий сон.
— Александр! Александр! — услышал Багой взволнованный голос Пердикки.
— Что?! Что стряслось?!
— Поторопись! Прошу тебя! Как бы не было поздно!
— Что еще?!
— Сам толком не знаю, но Гефестион ни на шутку схлестнулся с Кратером! Он, вроде бы, задел какого-то вояку и оскорбил, а Кратер не стерпел!
Царь, как был босой, в одном хитоне, схватил меч и выскочил из палатки. Издали доносился шум. Уже находясь рядом с собравшейся толпой, Александр услышал раздраженный голос гиппарха:
— Если ты позволяешь себе не уважать воинов Александра, значит, ты позволяешь неуважение по отношению к царю! Именно пехота взвалила себе на плечи всю тяжесть наших побед!
— Ты еще скажи, что Александр вообще не причастен к этим победам! Я уже слышал это в Маракандах!
— Александр — великий полководец, но без войска даже он ничего бы не достиг!
— Скажи ему это в лицо!
— В том нет секрета! Думаю, он и сам отлично это знает! Если будет необходимость, я скажу, ты не сомневайся! А вот тебе не мешало бы подумать, ведь ты почти захлебнулся в своем мнимом величии! Ты порой забываешь, что ты не Александр, а всего лишь «тоже Александр», а ведешь себя так, словно царь уже уступил тебе трон!
— Не тебе указывать мне, как себя вести!
— Это почему?! Я так не достоин тебя?!
— Кроме царя мне никто не указ!
— Это, наверное, потому, что твои заслуги стоят дороже усилий всех остальных! Моих! Этого воина, что, кстати, в отличие от тебя протопал досюда пешком, а не мял задницей лошадиный хребет! Того, что уже давным-давно заслужил покой, но все еще торчит здесь! С каких это пор мнение простых вояк стало недостойным, чтобы его услышали?! Как мне помнится, общевойсковым собранием мы выбирали в цари Александра, но никак не тебя! Ты кто такой?! Я не могу понять, откуда ты взялся?!
В этот момент Гефестион выхватил меч и бросился на Кратера, но Птолемей, до того молча наблюдавший за перепалкой македонцев, преградил ему путь.
— Остынь, Гефестион! — резко выкрикнул сын Лага. — Я не позволю вам устроить здесь резню!
— Отойди, Лагид! — не унимался Гефестион. — Ты не сможешь остановить меня!
— Смогу! — Птолемей схватил Гефестиона за локоть, но тот рванулся, отмахиваясь, и в порыве гнева рассек другу предплечье. Кратер тоже выхватил меч, но чьи-то руки в тот же момент обхватили его сзади. Он взревел, стараясь освободиться от пут, но тут же услышал гневный голос Александра:
— Остановитесь именем царя! Кто из вас теперь мне объяснит, что здесь происходит?!
— А-а-а! — оскалился Кратер, с силой швырнув о землю меч.
— Разговаривают, — с иронией заметил Птолемей, зажимая окровавленную руку.
— Разговаривают?! — вскипел Александр.
— Ну, да, — кивнул Лагид, стараясь скрыть улыбку при виде босого царя в хитоне без подвязи, — с аргументами.
— Что ж вы встали?! — продолжал Александр. — Хочу посмотреть, но, клянусь Аресом, я убью того из вас, кто останется в живых!
— Я с этой падалью, — брызжа слюной, прохрипел Гефестион, — уже наговорился по самое горло!
— Ты — словно куча навоза, в которую вляпаешься, а потом от вони не отмыться!
— Ах, ты! — заревел Гефестион, бросаясь на обидчика, но Птолемей вновь пригородил ему путь. — Отойди, Птолемей или, клянусь богами, я убью и тебя!
Пердикка, все время стоявший рядом с царем, не выдержал и бросился в свару.
— Ну, уж нет! С нас достаточно случайностей! Александр! Ты не можешь это допустить!
— Причем здесь Александр?! — не унимался Гефестион. — Или без него уже чихнуть нельзя?!
— Скажи лучше, пернуть, — язвительно заметил Кратер.
Гефестион рванулся, но Птолемей с Пердиккой схватили его в жесткие тиски.
— Мне плевать, что там думает Александр, ибо я все равно убью эту тварь! Мне никто не указ! Даже царь!
— Гефестион, — процедил Кратер, — предлагаю перенести нашу беседу на более удачное время. Сегодня ты уже насмешил половину войска.
— Гефестион! — все вновь услышали гневный голос Александра. — По праву царя повелеваю тебе немедленно удалиться в свою палатку и готовиться к объяснению!
— А если я не подчинюсь?!
— Ты знаешь закон! Войсковое собрание…
— Плевать мне и на тебя и на твое войсковое собрание, царь! Я — Гефестион! Для меня этого достаточно!
Сын Аминты швырнул меч и быстро пошел прочь.
— Остановись! — ревел ему вслед Александр.
— Пош-ш-шел ты! — в сердцах прошипел Гефестион.
— Ты слишком много себе позволяешь! — увидев, что тот не обернулся, Александр закипел. — Без меня ты ничто!
Словно стрела поразила македонца, он остановился, несколько мгновений не двигался, а после зашагал еще увереннее. Александр обернулся к Кратеру.
— Не смотри на меня Зевсом, Александр, — спокойно сказал тот. — Пока я жив, я не позволю никому оскорблять своих воинов. Будь это даже ты. Я привык уважать любого из них, и никто этого не изменит. Я должен был бы убить его за оскорбление царя, но с ним ты разбирайся сам!
