«крышевателей» — вообще, никого! Случайно или нет, но судьба как-то забросила к ней какого-то француза-учителя, который обучал премудростям французского языка тамошних барчуков. Звали его то ли Жак, то ли Жук… От него Машка узнала, что есть за бугром и заморские страны, и другая жизнь. И от этого её желание «приземлиться» на каком-нибудь тамошнем острове стало ещё острее и невыносимее. Да и её культурно-развлекательный комплекс, без существенных вложений грозил превратиться в кучу хлама. А поскольку Машка уже видела себя на заморском острове, то вкладывать умопомрачительные суммы в то, что уже отживало, ей, конечно, не хотелось. Это обстоятельство и подтолкнуло её к более решительным действиям. План по перемещению злата-серебра был таким же простым, как и все её решения по созданию культурно-развлекательного комплекса «Машенька». Жак (или Жук) должен был вернуться к себе на родину (точнее, к её границе) и ждать её там с экипажем для перевозки груза. А оттуда — на заморский остров.
Инвесторы требовали от Машки великих преобразований, освоения капитальных вложений, а Машка складывала все ассигнации, золото и серебро в короба и каждый месяц отправлялась в командировку на 5–6 дней.
А куда же девался Мишка? А Мишка никуда не девался. После того, как его изгнали с насиженного места, он соорудил себе берлогу, да и стал жить-поживать. Когда нагрянула вторая беда с вырубкой леса и Мишку снова потревожили, Машка из жалости взяла его на постой, назначив ночным сторожем.
И вот, когда настало время приступать к транспортировке нажитого непосильным трудом, Машка позвала косолапого к себе, рассказала ему, что напекла пирожков для бабушки и дедушки и хотела бы, чтобы он отнёс короб куда ему скажут. Обсудив все детали, Машка доставала из подвала короб с ассигнациями, незаметно залазила в него, а утром Мишка, взвалив его на себя, отправлялся в путь. Заглянуть, что за пирожки он несёт у Мишки не получалось, потому что всегда раздавался Машкин голос: «Высоко сижу, далеко гляжу. Не садись на пенёк, не ешь пирожок. Неси к дедушке с бабушкой». В назначенном месте Машка незаметно выпрыгивала из короба и, переодетая в бабушку, принимала груз и пока Мишка лакомился в лесу ягодами, прятала груз в схрон. Затем снова пряталась в короб, а Мишка нёс его назад.
Так Мишка пять раз сходил к «бабушке с дедушкой». Он не ворчал, напротив, ему даже нравилось гулять по лесам. Только одного он не мог никак понять: сколько же бабушка с дедушкой едят пирогов, если каждый раз груз становился всё тяжелее и тяжелее? И когда в ООО «Машенька» нагрянули судебные приставы, он в последний раз взвалил короб на свои плечи да и был таков. В указанном месте на этот раз его ждала сама Машка. Она поблагодарила косолапого за работу, вручила ему баночку мёда и сказала, что он может возвращаться в свои владения и отныне может быть полновластным хозяином своей избушки и всех пристроек на прилегаемой территории, так как Машка больше туда — ни ногой!
Эта новость так обрадовала Мишку, что он, забыв толком попрощаться, кубарем полетел с горы в сторону своей избушки. А в это время судебные приставы описывали всё движимое и недвижимое на территории культурно-развлекательного комплекса. Мишка, прибежав и назвавшись хозяином, тут же получил от приставов документы на погашение финансовой задолженности из-за расхищения казны и нецелевого использования средств. Таким образом, избушка и вся недвижимость были выставлены на торги, а Мишку закрыли в клетке и увезли в неизвестном направлении. Сказывают, что видели его где-то в глухом лесу, где он валил деревья…
Вот и сказочке конец, а кто валит — молодец.
Солдат-сказочник
(сказка)
Отслужил солдат двадцать пять лет. Что дальше делать? Домой идти, да кто его там ждёт… И решил он зайти к царю, может, какое дело царь-батюшка даст.
Дошёл до царского дворца, царю донесли, что солдат к вам идёт. Царь и говорит:
— Пустите-ка его!
А царь-батька о той поре тоже в раздумьях был: как дальше царством-государством управлять? То ли ему царствовать надоело, то ли дело шло уже к пенсии (историки про то опосля напишут чего-нибудь), только он всё больше валял ваньку и любил сказки слушать. И кто к нему не придёт, без сказки не отпустит.
Царь сим случаем был весьма обрадован, отставные солдаты сказывать сказки превеликие мастера.
Вот пришёл солдат, поклонился царю-батюшке и говорит:
— Ваше наше светлое царское величество, двадцать пять лет я у тебя на службе состоял, пора домой вертаться, да вот не хочется, сродственники пишут, что работы в нашем крае никакой нет. Беда. Так, может, ты, ваше наше царское величество, на каку работу своего служивого примостишь?
— А каки дела ты умеешь? — обрадовался царь. — Сказки вот говорить сможешь?
— Сказки, — призадумался солдат, — сказки это можно.
— А каки ты сказки знаешь-ведаешь? — обрадовался царь. — Нут-ка, начни мне одну.
— Сказку, говоришь? — отвечает солдат. — Энто не то шо сказка, а так — присказка. Об нашем житье-бытье армейском. Вот, к примеру, много у нас в армии всего такого, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Мясо вот в кашу не докладают… Или вот: обмундирование наше — ни в тын, ни в ворота: доверили кроить какому-то модельщику, так солдаты теперь, как манекены стоят, а для военных действий така одёжа никак не годится…
— А ну погодь, солдат, — закричал царь, — погодь, я сейчас своих министров кликну, а ты энту сказку сызнова начинай! Эй, мамка, — кричит царь, — а ну-ка гони сюда всех нахлебников метлою! Чтобы весь кабинет через пять минут был тута!
Не прошло и пяти минут, как мамка пригнала метлою всех министров да прихвостней. Прилетели они, в ножки царю кланяются да с подобострастием в рот явойный заглядывают: какой такой новый доклад царь удумал или опять кака Прямая линия объявилась.
— Ну что, нахлебники, али все тут? — возопил царь.
— Все, царь-батюшка, — докладает мамка. — Как по списку. Ихню породу с твоего двора и палкой не выгонишь.
— Слухайте, нахлебники мои, новые сказки, — глаголит царь, — вот служивый вам сейчас сказывать будет. Слухайте да внимайте критике евойной. Ну, солдат, давай сызнова про всё сказывай.
— Да сказывать оно и не худо, токо, ваше наше царское самое величие, просьба у меня така есть: как кто перебьёт, так пущай ён сам и сказывает далее…
— А чё? Согласен, — обрадовался царь. — Пущай все сказывают.
— Ну, так вот, — начал солдат, — иду, значит, я со службы дорогой. Гляжу, — ать-два! — а где жа дорога-то?! Одни ямы да канавы кругом, а
