ситуации, в какой оказалась она, поэтому нам редко удается пообедать вместе без того, чтобы кто-нибудь не позвонил в середине трапезы с надвигающимся кризисом: наркоман, который завязал и грозится выписаться навсегда; молодой подросток, напившийся, которому нужна безопасная поездка домой; и кто-то, кто выслушает, или ОДИН из тех счастливчиков, которые побороли привычку, но оказались в слабой ситуации, когда им нужно напомнить, как далеко они зашли. Я восхищаюсь своей мамой за то, что она всегда спешит на помощь днем и ночью. Помогать другим людям с зависимостями — ее страсть. А еще и церковь. Эти два фактора делают ее счастливой. Я понимаю. Правда, понимаю. Ей нужно чувствовать, что у нее есть цель. Всем нужно. Она сморщила нос, оглядывая то, что когда-то было ее безупречной кухней.
— Как насчет того, чтобы сходить куда-нибудь поесть, как следует пообедать? Что скажешь, малыш?
— Конечно, — отвечаю я. Ей не нужно спрашивать меня дважды. Я всегда голоден. — Что у тебя на уме? — Спрашиваю я, думая о стейке. В этот момент у меня срабатывает сотовый, и я смотрю на номер. О нет, надвигающийся кризис. Нехотя я провожу пальцем по экрану.
— В чем дело? — говорю я в мобильный телефон. Мама наблюдает, как на моем лице появляется множество выражений: от скуки до удивления, от раздражения до разочарования.
— Да, знаю, где его дом. Я не могу сегодня. У меня уже есть планы. — Из моего телефона доносится визг высокого тона, за которым следует ужасно много мольбы, и я чувствую, как мои щеки становятся горячими. Последнее, чего хочет парень, чтобы девушка умоляла перед его матерью. Это унизительно, высшая степень унижения, особенно если девушка нравится твоей маме.
— Пожалуйста, приди сегодня на вечеринку, Джон. Я знаю, что тебе не нравится Колтон, но он сказал мне пригласить тебя, клянусь. Там будут все, — визжит она. Моя мама слышит. Я слышу. Даже темные печальные глаза Роско (да, он выполз из-под кровати) смотрят на меня с пола. Он жалеет меня, черт, я жалею себя. Это предвестие остальной части ночи?
Мама качает головой и с энтузиазмом размахивает руками, чтобы привлечь мое внимание. Я делаю вид, что не замечаю ее. О, Боже, пожалуйста, нет! Не дай ей сказать это вслух.
— Иди! Развлекайся. Мы поедим вместе в другой вечер.
— Подожди… — Я убираю мобильник на колени и говорю негромко: — Это просто вечеринка в доме какого-то засранца, который мне никогда не нравился. Ничего особенного. Правда.
— Джон Такер Стивенс, не используй слово «засранец»! Это не по-христиански. Возможно, вы не дали этому парню достаточно шансов. Он может удивить тебя и однажды стать твоим лучшим другом. Возможно, ему нужен такой друг, как ты. — Я фыркнул. Да, фыркнул. Я не могу сдержаться. Эта мысль настолько нелепа.
— Вряд ли. Ты его не знаешь. Он настоящий козел. Извини, я хотел сказать «придурок».
— Конечно, хотел. Все должно быть лучше, чем сидеть дома с матерью. Иди. Здорово, когда дом будет предоставлен самой себе. Я с нетерпением жду вечера, чтобы почитать Священное Писание.
О нет. Всякий раз, когда моя мама читает Священное Писание, она чувствует потребность поделиться. Она хочет поговорить об этом, а значит, я должен это услышать. Знаю, что это ужасно для меня, но я получаю достаточно этого по утрам в воскресенье. Она окидывает взглядом грязную плиту и стопки посуды, скопившиеся в раковине.
— Если подумать, может, тебе стоит остаться дома и помочь мне прибраться, раз уж ты устроил беспорядок.
Еще хуже. Я снова поднес телефон к уху. Решение принято.
— Я буду через двадцать минут. — Когда я заканчиваю разговор, у мамы в глазах появляется искорка. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на то, как глупо она смотрит на меня, пока беру содовую из холодильника и открываю банку, опираясь бедром о шкаф. Но парень может находиться в напряжении только до поры до времени.
— Что это за взгляд? — спрашиваю я. Она улыбается, надеясь.
— Вы что, теперь парочка?
— Парочка? — Я хихикаю над ее выбором слов. — Черт возьми, мам, не уверен, что могу говорить на старом языке. Ты имеешь в виду, встречаемся ли мы?
— Не будь умником. Ты знаешь, что я имела в виду. Вы двое в последнее время проводите много времени вместе.
— Мы друзья. — Я откидываю голову назад и отпиваю содовую. Она все еще смотрит, когда я складываю пустую банку и кидаю в мусорный бак в нескольких футах от нее. — Не пытайся превратить это в то, чем это не является. И, чтобы ты знала, дети учатся на собственном примере. Если ты не хочешь, чтобы я говорил «умник», тогда тебе, наверное, стоит перестать говорить это самой.
— Ты уже не ребенок, Джон.
— Спасибо, что наконец-то заметила.
— Забудь о том, что я сказала. Ты — сын своего отца.
Глава 4
Отвлекающие факторы
Виктория
Большинство девушек содрогаются при мысли о том, чтобы зайти в подвал. Ведь именно там в темноте прячутся жуткие страшные монстры. А мне нравится наш подвал. Там тихо. Круто. Сюда больше никто не спускается. Именно здесь я проводила большую часть времени, избегая последней няньки, которую наняли мои родители, пока я не стала достаточно взрослой, чтобы позаботиться о себе самой. Здесь я делаю своих птиц, птиц, находящихся под угрозой исчезновения, вырезанных из кедрового дерева. Я начала делать их с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет. Физиотерапевт сказал, что мне нужно найти что-то, что я буду делать руками с удовольствием. Это была резьба.
Я знаю все научные названия моих птиц и все маленькие факты, которые с ними связаны: например, знаете ли вы, что буроголовая пастушья птица откладывает яйца в гнездо киртландской камышевки, а ничего не подозревающая камышевка воспитывает птенцов как своих собственных? Довольно удивительно. Странный факт, который я знаю.
Мой отец — подрядчик. Моя мать — врач, но она усмехается, когда кто-то называет ее врачом, особенно я. «Я хирург, милая. Большая разница», — настаивает она. Я никогда не могла понять, как два таких совершенно противоположных человека могли пожениться, но им это
