собиралась вернуться в дом, как вдруг услышала в небе пронзительный крик. Она подняла голову и увидела жирную чайку, летевшую сквозь туман прямо на нее.
– Кыш! – крикнула Матильда и махнула в сторону птицы ковриком.
Но, вместо того чтобы улететь, чайка приблизилась настолько, что острый кончик ее крючковатого желтого клюва задел женщине щеку.
– Беппе! – крикнула Матильда собаке.
Пес выскочил в открытую дверь и с лаем бросился на птицу. Кошка тоже выскользнула на террасу, с любопытством наблюдая за суматохой. Чайка спикировала вниз, чтобы подразнить кошку, та выгнула спину и зашипела.
– Ардженто! Быстро в дом! – Матильда сгребла кошку в охапку, накрыв ковриком. – Беппе! Andiamo![23]
Собака шмыгнула обратно внутрь. Матильда плотно закрыла раздвижную дверь. Она оставила кошку на стуле, освободив ее из коврика, пес кружился у ее ног, высунув язык.
Матильда сунула руку под блузку и достала носовой платок, спрятанный на груди под бретелькой лифчика, осторожно вытерла пот со лба и приложила руку к колотящемуся сердцу. Выглянула в стеклянную дверь, обвела глазами небо, но чайки уже не было видно. Она ощутила дурноту и присела, чтобы перевести дух.
Многовато впечатлений для старушки, сказала себе Матильда. «Да и для вас тоже», – пробормотала она, обращаясь к своим питомцам.
3
– Nonna?[24] – Раздавшийся из домофона голос ее внучки Анины эхом разнесся по квартире и заставил Матильду вздрогнуть. – Это я. У меня есть ключ.
Выходя из лифта и входя в квартиру, Анина разговаривала по мобильному телефону. Беззвучно произнеся «Ciao, Nonna», она сложила губы в воздушном поцелуе, протянула бабушке пакет со свежими фруктами и жестом дала понять, что ей нужно закончить разговор. Она сняла пальто, бросила его на спинку стула и опустилась на диван, не прерывая беседы.
Двадцатипятилетняя Анина Тицци была невероятно хороша. Фамильный рот Кабрелли, прямой нос, смуглый цвет лица, стройная фигура. Густые каштановые волосы, как когда-то у Матильды, но глаза, тоже широко расставленные, были не карими, а зелеными и достались ей от отца, Джорджио Тицци, уроженца Сестри-Леванте[25].
Анина была одета в белые джинсы, рваные от бедер до щиколоток. Голые ноги в прорехах были видны почти полностью, так что ее бабушка удивилась, стоило ли эти джинсы вообще надевать. Пупок тоже был выставлен напоказ – укороченный бледно-голубой свитер едва доставал до талии. Матильда поразилась, как Анина не закоченела.
Анина закрутила волосы в пучок, продолжая разговор. Ее помолвочное кольцо – платиновое, с бриллиантом изумрудной огранки[26] – сверкало на свету. По мнению Матильды, только кольцо и добавляло нотку утонченности образу молодой женщины, которая просто обязана была быть элегантной. В конце концов, Анина выросла не в самой простой семье – Кабрелли слыли мастерами высшего класса.
Матильда отнесла фрукты на кухню. На стойке зажужжал ее мобильный. Она включила громкую связь.
– Pronto, – поприветствовала она мужа.
– Что выбрала Анина? – поинтересовался Олимпио.
– Ничего. Пока ничего. Она говорит по телефону. Когда молодые приходят к старикам, они полагают, что нам больше нечем заняться, кроме как целый день сидеть и смотреть на часы в ожидании смерти.
Олимпио рассмеялся.
– Скажи ей, чтобы положила трубку. Просто выдохни и расслабься.
– Я не могу.
– Знаю. Я за пятьдесят три года ни разу не видел, чтобы ты как следует расслабилась.
– Когда будешь дома?
– Как обычно. Помолись за меня. Я встречаюсь с банкирами.
– Убеди их, пусти в ход свое обаяние.
– Sì. Sì. Пусть они почувствуют свою значимость. А ты проделай то же самое с Аниной.
Матильда поставила на поднос тарелки, положила серебряные приборы и льняные салфетки. Штрудель di mele поместила в центр, подложив под него лопатку.
– Ты все еще разговариваешь? – Матильда укоризненно взглянула на внучку, ставя поднос на стол. Она провела рукой по мраморной столешнице.
Когда двадцать лет назад ее родители умерли с разницей в пять месяцев, они оставили после себя четыре этажа мебели и всякого хлама. Этот обеденный стол имел свою историю. Его подумывали продать, когда после войны не хватало денег и не на что было содержать мастерскую. Но покупателей не нашлось – в трудные времена люди меньше всего нуждались в антикварной мебели.
Матильда понятия не имела, что делать с родительским скарбом, пока синьора Чилиберти, гадалка, жившая на виа Кастанья, не посоветовала ей сохранить только один предмет, который будет напоминать о матери. Все остальное можно выбросить, заявила она. Сбросив с себя груз вины, Матильда избавилась и от громоздкого наследства без какой-либо помощи брата. Нино присутствовал на похоронах, оплакивал мать вместе со всеми и сразу уехал, предоставив сестре улаживать оставшиеся дела, включая мытье посуды после поминок. Когда речь шла о доме и семье, итальянские женщины самостоятельно решали все важные вопросы – от рождения до смерти.
Матильда поставила шкатулку с украшениями туда, где должна была сидеть внучка.
– Анина?
Анина с улыбкой обернулась. Она жестом попросила подождать еще минутку и продолжала говорить по телефону.
– Анина. Положи трубку, – приказала Матильда.
– Ciao. Ciao. Мне надо идти. – Анина отключилась. – Прости, Nonna. Когда Паоло хочет поговорить, приходится бросать все дела. – Анина уселась за стол. – В последнее время он только этого и хочет.
– Я приготовила твой любимый… – начала Матильда.
У Анины зазвонил телефон.
– Прости. – Она потянулась, чтобы ответить.
– Дай сюда! – Матильда протянула руку.
Анина отдала ей звонящий телефон. Матильда бросила его в сейф и закрыла дверцу.
– Невежливо приходить к бабушке и без конца болтать по телефону.
– Верни мой телефон, пожалуйста. – Анина пребывала в недоумении.
– Позже.
– Ты его там оставишь?
– Sì. – Матильда налила кофе. – Перезвонишь позже.
– Nonna, что случилось? – Анина прищурилась, разглядывая лицо Матильды. – У тебя на щеке кровь.
– Где? – Матильда встала и посмотрела в зеркало. Внучка была права. На щеке виднелась узкая багровая полоска. – У меня все это время шла кровь?
– Наверное, порезалась. Ты разве не почувствовала?
– Нет. Хотя подожди. Это, видимо, из-за небольшой стычки с чайкой перед твоим приходом.
– Ты о чем?
– Я ждала тебя на террасе. Ни с того ни с сего налетела чайка. Я и не думала, что она меня задела.
– Очевидно, задела.
– А может, это не она. Может, я просто поцарапалась.
– И не заметила?
Анина переживала за бабушку, хотя мать и уверяла ее, что Матильда переживет их всех. Это вполне могло быть правдой, ведь Матильда, казалось, не старела. Словно вулканизированная резина, она с годами становилась только крепче. Падая, всегда поднималась. Матильда единственная из всех знакомых Анине очень пожилых женщин не сгорбилась. Спину она всегда держала прямо, как на плацу. Стиля придерживалась классического: шерстяные юбки и кашемировые свитера. К ним прилагались изящная брошь или цепочка с кулоном. Матильда одевалась как состоятельная женщина, работающая в большом городе, хотя сейчас, выйдя на пенсию, стала домохозяйкой и жила у моря.
– Перестань пялиться. – Матильда поднесла руку к лицу и кончиками пальцев нащупала порез. Он был не толще нитки и проходил от верхней части скулы до уха.
– Если на тебя напала птица,
