Потом он женился на девушке с безупречной коммунистической родословной, которой ее родители дали имя Нинель — популярное в 20-х годах имя, являвшееся прочитанным наоборот словом «Ленин». Заграничные командировки в Оттаву и Бейрут способствовали его карьере в КГБ. В Бейруте он был достаточно напорист и попытался завербовать «в лоб» молодую «восходящую звезду» ЦРУ Джона Мак-Гафина, но тот отверг его поползновения. По возвращении в Москву Красильников оказался во Втором главном (контрразведывательном) управлении КГБ. К середине 80-х годов он стал известен благодаря своему легендарному терпению как человек, весьма искушенный в отражении атак «главного противника», что в терминологии КГБ означало США и ЦРУ. В самом КГБ Красильникова с уважением называли «профессором контрразведки».
Некоторое время Рэм Сергеевич возглавлял Второй отдел Второго главного управления, который занимался разработкой английских разведчиков в СССР. Он был близок с двумя самыми известными британскими шпионами, бежавшими в СССР: Кимом Филби и Джорджем Блейком. Общение с ними позволило ему глубже понять своих противников. Полученные от них уроки пригодятся ему, когда он возглавит Первый отдел Второго главного управления, на которое возлагалась задача борьбы с американским шпионажем против СССР.
На протяжении последних шести лет Красильников разыгрывал трудную шахматную партию с американской разведкой. За последние несколько месяцев накал этой борьбы существенно возрос, и Красильников видел, что он начинает постепенно уничтожать фигуры противника. Неожиданно контрразведка оживилась, и Второе главное управление стало одерживать победы одну за другой.
Красильников был глубоко убежден, что эти успехи связаны главным образом с новой методикой разработки иностранных разведчиков, которую стало применять Второе главное управление. ЦРУ отступало перед людьми Красильникова.
Конечно, нехотя признавался генерал себе, он получал некоторую помощь от Первого главного управления. У парней из Ясенева в последнее время появлялась на удивление достоверная информация. Он никогда не спрашивал ПГУ об источниках этой информации — такие вещи можно узнать, только когда кто-то «говорит в стену» около писсуара, предназначенного для старших офицеров КГБ, но было очевидно, что у КГБ появился агент в сердце ЦРУ. Хороший агент. Может быть, даже не один.
Но даже самые лучшие наводки, полученные от иностранной агентуры, нужно было оценивать с учетом конкретной обстановки и разрабатывать силами Второго главка. Только так можно было поймать американского шпиона. Красильников болезненно переживал, что Второй главк никогда не получал того признания, которого он заслуживал.
Правда, самоуверенность ПГУ вскоре испарилась, после того как в его рядах стали распространяться сведения об имевших место случаях предательства работников разведки. В мае исполняющий обязанности резидента КГБ в Лондоне полковник Олег Гордиевский попал под подозрение как шпион «Сикрет интеллидженс сервис» (СИС). С помощью сложной комбинации его выманили в Москву, и теперь он подвергался допросам на конспиративной квартире КГБ. Ходили слухи, что Гордиевского допрашивали с применением специальных химических препаратов, но пока безуспешно.
Всего через несколько дней после получения компрометирующих данных на Гордиевского под подозрение как шпион ЦРУ был взят работник резидентуры ГРУ в Афинах, полковник Сергей Бохан. Его тоже под каким-то предлогом вызвали в Москву, но он почувствовал опасность и сбежал.
Владимир Шароватов легонько постучал и открыл скользящую дверь автофургона: «“Нарцисс” движется».
«Пора выходить на прогулку, которую мы отрепетировали утром», — тихо, но с особым значением сказал Красильников своим спутникам в автофургоне.
Вашингтон. 13 июня 1985 года, 12:30
Почти в тот же самый момент, когда Красильников в Москве приготовился захлопнуть свой капкан, Олдрич Эймс вошел в заполненный дымом ресторан в домашнем стиле под названием «Чэдвикс», примостившийся под путепроводом автомагистрали Уайтхерст на набережной Джорджтауна.
С собой Эймс принес сумку, наполненную секретными документами. Он пришел сюда для встречи с советским дипломатом Сергеем Чувахиным, которого вроде бы пытался завербовать для ЦРУ. На самом деле их отношения носили прямо противоположный характер. Чувахин выступал в качестве посредника между Эймсом и КГБ. Это был очень удобный связник, поскольку Эймс встречался с ним с разрешения ЦРУ. За ланчем в одной из отделанных темным деревом кабин оба негромко разговаривали, и по окончании трапезы Эймс передал Чувахину сумку, в которой, кроме всего прочего, был список почти всех советских агентов, работавших на ЦРУ и ФБР. В обмен Чувахин передал Эймсу пластиковый пакет, наполненный деньгами. Именно в этот момент Эймс безвозвратно перешел черту, за которой начиналась жизнь шпиона.
Это была уже третья встреча Эймса с русскими с тех пор, как он, решив стать шпионом, 16 апреля пришел прямо в советское посольство в Вашингтоне и предложил свои услуги, а потом 17 мая встретился с Чувахиным за ланчем. Позже Эймс утверждал, что до ланча в «Чэдвиксе» не давал Советам ничего стоящего. По его словам, сначала он хотел обмануть русских, давая им информацию об их собственных агентах-двойниках.
Но 19 мая ФБР арестовало Джона Уокера, уже давно возглавлявшего шпионскую группу в военно-морском флоте США, что насмерть перепугало Эймса. Он не поверил версии ФБР о том, что Уокера выдала его бывшая жена, и решил, что его выдал кто-то из КГБ. И вот, чтобы избежать судьбы Уокера, решил уничтожить всех, кто мог бы выдать его самого. Он передал Советам данные почти на всех агентов, бывших в арсенале американцев. Разумеется, выдал и тех, кто никогда не смог бы предать его, включая Адольфа Толкачёва.
Однако, выходя из ресторана «Чэдвикс» с пакетом денег, Эймс не знал, что к тому времени КГБ уже было все известно о Толкачёве и тот находился в советской тюрьме. Пол Стомбау с минуты на минуту должен был угодить в капкан, расставленный Красильниковым, и решение Эймса предать самого ценного американского агента уже не имело смысла. Но в скором времени КГБ начнет использовать секреты, выданные Эймсом.
Москва. 13 июня 1985 года, 21:30
Повернув за угол жилого дома и выйдя на Кастанаевскую улицу, Стомбау окинул взглядом окружающую местность. Примерно в полусотне метров впереди и слева привлекательная молодая женщина с выкрашенными в рыжий цвет волосами стояла в телефонной будке, которая на схеме с описанием места встречи была помечена как «таксофон» и, разговаривая по телефону, энергично жестикулировала. На противоположной стороне улицы была припаркована автомашина Толкачёва со знакомым номером. Положение автомобиля вселяло уверенность — это был сигнал, означавший: «Все в порядке, к встречеготов».
Стомбау быстрыми шагами прошел последние несколько метров, отделявшие его от скамейки, расположенной в конце улицы. Толкачёва еще не было видно. Симпатичная рыжая женщина, не обратившая на Стомбау никакого внимания, продолжала разговаривать по телефону. Американский разведчик последний раз повторил про себя перечень вопросов, которые он должен будет обсудить с агентом после того, как они обменяются паролем и пойдут вместе в направлении лесного массива. Там он быстро заберет у агента использованные фотоаппараты, положит их в карманы своей куртки и отдаст ему два пластиковых пакета. Если обстановка будет спокойной, они смогут сесть в автомашину Толкачёва, где можно немного поговорить о личных делах, что всегда успокаивало Толкачёва во время этих напряженных встреч в течение прошедших шести лет. Потом они расстанутся и уйдут в противоположных направлениях, переживая, каждый по-своему, вызванный проведенной операцией прилив адреналина.
