Опасения КГБ по поводу «спецпрепаратов» ЦРУ, как назывались капсулы с ядом, были вполне обоснованы, и они были связаны с делом, которое сорвалось восемь лет назад. У Александра Огородника, молодого и перспективного помощника советского посла в Колумбии, завязался роман с проживавшей в Боготе испанкой. Благодаря установленной в советском посольстве технике подслушивания ЦРУ смогло контролировать разговоры между Огородником, который был женат, и его любовницей-испанкой. Резидент ЦРУ в Боготе установил с этой дамой оперативный контакт, и она согласилась помочь ЦРУ завербовать Огородника. Она даже показала ЦРУ секретный дневник, оставленный им ей на хранение, и его «завещание», в котором он выражал свою ненависть к советской системе. Испанка согласилась помочь ЦРУ в расчете на то, что, если ее любовник станет шпионом ЦРУ, он останется с нею. Но у ЦРУ были другие планы.
Огородник принял предложение ЦРУ и в скором времени стал передавать американцам для фотографирования документы, приходившие с дипломатической почтой из Министерства иностранных дел в Москве. По подсказке ЦРУ Огородник, который теперь имел псевдоним «Трайгон»[9], согласился по окончании своей командировки на перевод в Оперативный центр МИД [10]. В Боготе он прошел специальную подготовку по использованию тайников для связи с резидентурой ЦРУ в Москве.
Перед отъездом из Боготы Огородник потребовал встречи с работником ЦРУ, который будет поддерживать с ним связь в Москве. Им оказался готовившийся выехать в Москву в качестве заместителя резидента ЦРУ Джек Даунинг[11], который летом 1974 года специально прилетал в Боготу, чтобы успокоить Огородника. Оба были примерно одинакового возраста, и между ними вскоре установился хороший контакт. Огородник признался Даунингу, что хочет получить от ЦРУ капсулу с ядом на случай ареста, и даже заявил, что, если к нему не будут относиться «по-человечески» и не дадут капсулу, он в Москву не вернется. ЦРУ нехотя согласилось, и Огородник возвратился домой и развелся с женой, но своей любовницы-испанки уже больше никогда не увидел.
В период 1974–1977 годов Огородник был одним из самых ценных агентов ЦРУ в Москве. Он получил доступ к большей части шифропереписки МИДа и стал передавать американцам совершенно секретные советские документы, давшие им беспрецедентную возможность заранее знать советскую позицию на переговорах по стратегическим вооружениям в 70-е годы. Но в КГБ Огородника помнили главным образом в связи с тем, что случилось после его ареста. Конкретные подробности до сих пор остаются неясными, но известно, что он взял свою авторучку «Монблан», которую ему вручил в Боготе Даунинг, и воспользовался спрятанной в ней капсулой с ядом. Огородник ухитрился поднести авторучку ко рту и раскусить находившуюся внутри капсулу с цианистым калием. Прикрывая рот руками, он сделал, как его инструктировал Даунинг, три быстрых вдоха. Прежде чем ошеломленные работники КГБ успели что-либо предпринять, «Трайгон» был мертв.
Второе главное управление находилось в состоянии, близком к панике, и многим это чуть не стоило карьеры. С тех пор был установлен новый порядок производства арестов.
Радиостанция Красильникова снова ожила. «Нарцисс» в зоне операции. Он быстро прошел мимо «Ольги» и присел на скамейку в 500 метрах от нее. «Ольга» — такое имя «поэты» из ЦРУ, готовившие инструкции для Толкачёва, дали сегодняшнему месту встречи на Кастанаевской улице. Теперь их условиями связи воспользовался КГБ для организации засады.
Москва. 13 июня 1985 года, 20:10
Пол Стомбау сидел в одиночестве на скамейке посреди замусоренного двора, окруженного бетонными домами. Воздух был наполнен невыносимым смрадом собачьих экскрементов. Стомбау остановился в нескольких сотнях метров от места кратковременной встречи с Толкачёвым. Незнакомый с районом операции, он пришел к месту на 20 минут раньше назначенного срока. Быстро прошел мимо места встречи и, убедившись, что обстановка спокойная, ушел в район ожидания. Единственной необычной деталью, как ему показалось, был припаркованный на Кастанаевской улице примерно в 50 метрах от места контакта большой трейлер с прицепным устройством, покоящимся на шлакоблоках. Он подумал, что трейлер как-то странно смотрелся в жилом квартале, но решил не отказываться от встречи и присел на скамейку, чтобы подготовиться к ней.
В этом районе Москвы было трудно убить время, не привлекая внимания. Стомбау откинулся на спинку скамейки и приложился к бутылке из-под водки, в которой была вода. Он хотел быть похожим на обычного усталого советского рабочего, желающего забыться в этот жаркий летний вечер. Мысленно прошелся по списку задач, которые должен был решить в предстоящие полчаса. Быстро проверил свой миниатюрный магнитофон (все беседы с Толкачёвым записывались на пленку, чтобы малейшие подробности могли быть проанализированы в ЦРУ) и убедился, что он работает должным образом.
В одном из двух прочных пластиковых пакетов у Стомбау были пачки советских денег — 125 тысяч рублей мелкими купюрами, что по курсу того времени составляло примерно 150 тысяч долларов. В этом пакете также было пять миниатюрных заряженных пленкой фотоаппаратов, закамуфлированных под брелки для ключей и настроенных для съемки документов с определенного расстояния. При подготовке к этой встрече особое внимание было уделено настройке фотоаппаратов, поскольку последняя серия фотопленок, полученных от агента, оказалась некачественной. Проблема с последней партией пленок делала сегодняшнюю встречу особенно напряженной.
Во втором пакете были американские лекарства, очки для Толкачёва и его жены, пленки с музыкальными записями для их сына, книги, в которых были спрятаны задания по сбору материалов для ЦРУ, условия связи, напечатанные для надежности на водорастворимой бумаге. Пакеты оказались настолько тяжелыми, что их пластиковые ручки за время прохождения проверочного маршрута начали растягиваться, и это беспокоило Стомбау. Все, что он имел с собой, его компрометировало, а против того, кому это предназначалось, было тяжелой бесспорной уликой.
По мнению Стомбау, проверочный маршрут был пройден хорошо. В ходе проверки ни он сам, ни его жена Бетси не заметили ничего подозрительного. После того как Бетси «выбросила» его из машины, он пошел по своему маршруту самостоятельно. Ко времени выхода в район операции Стомбау был уверен, что «чист», то есть свободен от наблюдения; Москва принадлежала ему.
Москва. 13 июня 1985 года, 20:25
Осталось пять минут, подумал Красильников. А потом при ярком свете прожекторов Второе главное управление снова захватит на улицах Москвы американского шпиона, угрожавшего национальной безопасности СССР. Еще один эпизод в цепи примечательных успехов советской контрразведки.
Красильников никогда не сомневался ни в самом себе, ни в идеологии Советского Союза. Он был сыном генерала НКВД и свято верил в ленинскую мечту. Охваченные революционным энтузиазмом 20-х годов, его родители назвали своего сына Рэм, что было сокращением от «революция, Энгельс, Маркс». Рэм Красильников гордо пошел по стопам отца в КГБ, ставший преемником НКВД. После изучения английского языка и специальной подготовки он был направлен за рубеж как работник Первого главного управления, занимавшегося внешней разведкой.
