можно голоснуть, авось, кто подбросит до ближайшего города. Или, хотя бы, до ближайшего транспорта.
Тем времени звук мотора фургона впереди стих. Олег насторожился. Наверное, преследователи добрались до дороги и сейчас решают: вернуться назад и поглядеть тщательней или прокатиться по трассе, поглядывая в салоны машин. Хотя… на кой им куда-то ехать? Наверняка это просто исполнители. Сейчас позвонят шефу, получат звездюлей и пойдут обратно, попутно расширенно сканируя местность. А шеф уже организует поиски. Блокпосты на дорогах, указания местным ИАИцам и прочие меры, причем в обе стороны от своротки. Значит, надо убираться отсюда, и как можно дальше, пока трассу не перекрыли. А когда выкрутится, надо будет отодвинуть забор усадьбы хоть на пару метров вглубь территории поместья. Глядишь, и проблем таких больше не случится.
— Что сказал шеф? — поинтересовался водитель.
— Сказал, что если не найдем, убьет, — ответил один из хмурых. — Разворачивай своё ведро. Идем обратно.
На этот раз загонщики пошли широко, захватывая полосу в два десятка метров по сторонам леса. Разумная мера: следы в снегу всяко будет видно. Даже самый щуплый парень весит килограмм шестьдесят, и весенний рыхлый снег его не выдержит.
Беглец подумал, сотворил конструкт уменьшения веса и направил его на себя. Теперь, по его прикидкам, он должен весить не более пяти килограмм. Попробовал, встал на сугроб, подпрыгнул — держит! И никаких следов.
Песцов углубился в лес на полсотни метров и повернул к трассе. На минуту остановился, глядя на проходящих мимо бандитов, и уже через пять минут был на шоссе. Повернул направо и пошел скорым шагом по обочине, голосуя пролетавшим мимо машинам. Он успел пройти несколько километров прежде, чем рядом скрипнули тормоза.
Олег обернулся. Чуть позади него стоял микроавтобус. Очень микро. Веселый, разукрашенный забавными картинками и надписями. Из открытой двери высовывалась явно нетрезвая девчонка.
— Младой чловек, вас не побр… побр… тьфу! Не подбросить?
И в следующую секунду произошло узнавание. Вот она, минута славы!
— Девки, я ща уссусь! Это же Песцов! Ну тот самый Песцов, что корону императору пдарил!
В дверях тут же нарисовалось три симпатичных личика.
— Олег, а куда ты идешь? — сказала одна, наиболее трезвая из них.
— В Москву, — ответил Песцов первое, что пришло в голову. Почему Москва? А кто ж его знает.
— Вот здорово! — возликовали девчонки. — мы тоже в Москву. Айда с нами!
— С удовольствием! — искренне ответил Олег.
— Ура-а! — заорали подруги. — Кому расскажем — сдохнут от зависти! Олежек, садись скорее!
Из-за руля обернулась еще одна подружка.
— Пусть сперва меня поцелует, а то вообще никуда не поедем.
— С чего это он тебя целовать будет? — возмутилась одна из тех, что потрезвее.
— А с того. Я насухую до самой Москвы еду, вас алкашек терплю. Так что мне полагается компенсация!
— Рзонно! — выдала самая пьяная девчонка. — Олежек, поцлуй Натаху. Она девка классная, ей просто не пвезло. Выпл ей жр… жр… короче продула и везет нас в Москву. А мы тут отрываемся.
Олег поглядел на Натаху: вполне себе бабец. И на лицо, и на фигуру Если что — даже пить ни к чему, так зайдет. И, притянув к себе девушку за плечи крепко поцеловал. Натаха была девчонкой тренированной, так что поцелуй длился до тех пор, пока не кончился воздух в легких.
— Уф-ф, круто! — выдала Натаха. — Погнали, девки! И-и-и-ех!
И даванула по газам.
Через минуту Олег сидел, плотно зажатый меж двух соблазнительных женских тел. Еще одно тело сидело напротив и пыталось разлить водку в пластмассовые стаканчики. Стаканчики падали, ценная жидкость лилась на откидной столик, и с него капала на одежду. В салоне машинки духан стоял такой, что можно было не пить, только нюхать и закусывать.
— Олечная! Ты что творишь! Сейчас всё бухло разольешь.
Это выдала подружка, сидящая слева.
— Давай сюда пузырь, держи стакан. Олежек, ты водку пьешь?
Олег подумал. Он думал, наверное, целую секунду и решил:
— Пью.
— Ура! А мы с тобой на брудершафт выпьем?
Это спросила та, что была справа.
— Разумеется!
Еще бы! Ехать с весёлыми разбитными девчонками, пить с ними водку и не целоваться — это уже извращение. Собственно, еще по чуть, и подружки будут готовы и на большее, но здесь, в микробусе, условий для этого «большего» не было никаких. Ну да и ладно. Довольствоваться надо тем, что имеешь. По крайней мере, в данном случае.
— Ну, Олежек, за знкомство, — заплетающимся языком выговорила та, которую называли Олечной.
Мягкий пластик ударился в мягкий пластик.
— Звяк! — озвучил Песцов.
— Звяк! Звяк! — со смехом отозвались подружки.
— А мне ты брудершафт обещал! — капризным голосом заявила та, что справа. — Я — Нина.
С трудом повернувшись в полоборота к девушке, Олег опрокинул на палец налитый стакашек в рот и, дождавшись девчонку, от души её поцеловал.
— Будем знакомы, Янина — пошутил он.
— Янина! Хи-хи-хи! — подхватили остальные.
Свежеобрудершафтленная Нина фыркнула и тоже рассмеялась.
— А ты классно целуешься! — заявила она.
Услышав это, Олечная надула губки.
— Я тоже хочу бр… бр…
И растянулась на столике, подложив руки под голову.
— Она всегда первая срубается, — заявила та, что слева. — Меня Вика зовут. Я тоже целоваться хочу, и можно без этого дурацкого брудершафта.
Олина футболка впитала в себя всю разлитую на столике водку, и теперь смачно обрисовывала аппетитную грудь. Слабое звено уложили на сиденье, где она и вырубилась окончательно. А Олег весело катил в Москву, обнимая двух задорных нетрезвых девчонок за верхние девяносто, целуясь с ними по очереди и произнося двусмысленные тосты, всякий раз вызывая у подружек приступ безудержного веселья.
Перед самым въездом в Москву стоял
