содержимое.
Чтобы не толпиться, выхожу из пенала. К блоку из двух комнат прилагается раздельный санузел. За одной из дверей обнаруживаю душевую. Захожу, мою руки и умываюсь, чтобы освежиться. Выхожу в коридорчик и выжидаю подруг там. Дверь во вторую комнату приоткрыта. Я немного меняю дислокацию, чтобы заглянуть внутрь.
Оттуда доносятся звуки фильма на английском языке. Меня разрывает от любопытства. Подхожу немного поближе, меняю угол обзора.
На кровати сидит молодой человек со спортивной фигурой. Он оперся спиной о стену и, видимо, смотрит телевизор. Чувствует мой взгляд и поднимает глаза.
Резко отпрыгиваю в сторону и хихикаю в кулак. Тем временем дверь распахивается, и молодой человек выходит. Цепко меня осматривает и проходит в туалет. На обратном пути заглядывает в комнату соседей, быстро оценивает происходящее. Поворачивается ко мне и предлагает:
— Если вы знаете английский, можете пока посмотреть у меня кино.
Почему-то смущаюсь и опускаю глаза, но любопытство перевешивает, и я быстрым кивком соглашаюсь на предложение.
Дверь передо мной распахивается. Прохожу внутрь, неуверенно застываю посередине.
Осматриваю комнату. Две заправленные кровати. Платяной шкаф. Вся мебель очень добротная. Очень подходит для общежития.
На деревянном столике стоит маленький телевизор и большой видеомагнитофон. На экране застыл стоп-кадр с каким-то полуголым человеком.
— Присаживайтесь, — предлагает незнакомец, — прошу прощения за дурные манеры, меня зовут Алексей Князев.
Опускаюсь на край кровати.
— Елена, — представляюсь в свою очередь, — и можно на «ты».
Алексей кивает. У него еле заметный акцент, и я уточняю:
— Ты тоже иностранный студент?
— Да, я англичанин, — кивает тот.
Невольно вздергиваю бровь:
— Ты очень хорошо говоришь по-русски, — замечаю хмурясь.
Не думаю, что согласилась бы на приглашение, если бы знала, что передо мной представитель западного лагеря.
— Мой прадед был русским дворянином. Эмигрировал вместе с маленьким дедом во время гражданки. Дома всегда говорили по-русски. Можно сказать, что у меня он нативный.
Час от часу не легче. Еще и представитель враждебного класса.
— Я уже смотрю «Рэмбо». Это американский боевик. Можно поставить что-нибудь другое и посмотреть с начала, — переводит мое внимание Алексей.
— Нет, я не хочу тебе мешать, — быстро отказываюсь я.
— Ты не мешаешь, — опровергает Князев и падает рядом со мной на кровать, — можешь присесть поудобнее, я тебя не съем.
Неуверенно двигаюсь ближе к стене и, подражая англичанину, на нее опираюсь. Платье задирается выше колен. Быстро его одергиваю. Оборачиваюсь на Алексея, чтобы понять, видел ли он произошедшее. На его губах легкая усмешка. Несомненно заметил.
Глава 4.1. Элиты
Алексей
Девчонка нехотя усаживается ближе к стене. Платье задирается, оголяя недурные коленки, обтянутые бежевым капроном жуткого оттенка.
Резко тянет платье вниз и нервно оглядывается на меня. Да, крошка, я успел заценить. Ножки что надо.
Платье, кстати, тоже неплохое. Тонкая шерсть и покрой недурен. Последний пункт в советах обычно страдает. Ткани встречаются очень качественные, но пошивают из них что-то не то.
— Красивое платье! — озвучиваю свои мысли.
Девчонка мило краснеет. Очень недурна. Прямо нежный цветочек.
— Спасибо! Я сшила сама.
— Вы просто мастерица! — совершенно искренне восхищаюсь я.
— Мы перешли на ты, — напоминает Елена.
— Точно. Прости. В СССР все девушки мастерицы?
— Не все. Но многие. — скромно замечает девчонка.
Вспоминаю местные женские журналы с приложенными выкройками актуальных фасонов. Память для контраста подкидывает «Космо», который читала моя лондонская подружка. А именно статью «Пять видов женских оргазмов». Думаю, Елена впала бы в шок от подобного. Губы непроизвольно растягиваются в усмешку.
Вообще, местные девушки отдельная тема. Трепетные, как лани. Но целуются отчаянно, как страстные одалиски. Подозреваю, что в постели тоже были бы горячие, но предпочитаю не рисковать. Слишком много девственниц и последствия непрогнозируемые. Сбацают какой-нибудь товарищеский суд, и чувствуй себя мальчиком для морального битья. Поэтому секс не отличается разнообразием. Обычно бывает с Лизкой с мехмата, которая страшненькая, поэтому безотказная. Но кончает очень красочно, всем парням нравится.
Кратко пересказываю Елене предыдущий сюжет. Не думаю, что ей понравится боевик про ветерана с вьетнамским синдромом, но сама отказалась от другого фильма.
Какое-то время молча наблюдаем за стрельбой и погоней. Воздух сгущается. Кошусь на свою гостью. Та сидит, поджав губы. Ноздри раздуваются. Сейчас взорвется. Считаю про себя секунды до неизбежного.
Резко поворачивается лицом ко мне и выдает обвиняющим тоном:
— Моего папу могут отправить в Афганистан. Это все ваши капиталисты начали всю эту заваруху. Еще скажи, что это не так! — Елена пышет праведным гневом.
— А зачем вы туда влезли? — хладнокровно парирую я.
— Потому что нас спровоцировали, и это наш интернациональный долг! — гордо заявляет девчонка.
Надо же. Идейный экземпляр. Давно мне не попадались подобные.
— Интернациональный долг, — скептически хмыкаю, — больше похоже на предательство наверху. Кто-то протащил решение через ЦК. Дал повод западу пробойкотировать олимпиаду и затянуть советы в затяжную войну. Может быть, это ваш текущий генсек, а?
Девчонка игнорирует мои шпильки в адрес их продажных элит. Продолжает все с тем же пафосом:
— Зачем вы все это делаете? Неужели так трудно жить мирно?
Поворачиваюсь к ней и какое-то время рассматриваю. Очень идейный экземпляр. Таких всегда хочется сильно шокировать. Прямо обухом по голове, как гласит старая русская пословица:
— Вы выскочки в глазах старой аристократии. Афганистан — просто очередной способ поставить выскочку на место.
— Что ты имеешь в виду? Почему выскочки? — округляет глаза и выглядит ошарашенной.
— Страна без корней. Своеобразный нувориш в мире большой игры. Нуворишей постоянно гнобят. Здесь работает та же схема.
— Почему нувориш? России почти два тысячелетия.
— Ту Россию мы проиграли англосаксам в 17 году.
— Кто мы?
— Русское дворянство. Мы просрали свою страну. Теперь СССР неустойчивое образование. Нет старых родов. Нет национальных элит, которые имеют стратегию, миссию и национальную идеологию. У вас нет будущего. Вас сожрут другие мировые элиты, у которых все это есть.
— Прости, но ты несешь бред. В 17 году русский народ сбросил бремя зажравшихся капиталистов и попов, никакие англосаксы тут не причем.
Блин, опять двадцать пять. Хочется услышать что-нибудь новенькое.
— В 17 году
