Глава 1
На перроне, как обычно утром, преобладали дачники: старушки и старики, разновозрастные отпускники — мужчины и женщины — с рюкзаками, сумками на колесиках, многочисленными ведрами, корзинами и кошелками. Сейчас они настроены весьма благодушно: дары садов и огородов не оттягивают руки и плечи, не ноют от усталости ноги, не кружится голова и не повысилось давление от целого дня, проведенного на солнцепеке. Полусонные дети не крутятся под ногами, а покорно держатся за руки мам и бабушек — досыпают на ходу. Мужчины торопливо докуривают «Беломор» и мирно беседуют на извечные темы: получится ли по возвращении выпить холодного пивка, попасть на футбол и с каким счетом продуют на этот раз портовики своим соперникам — морякам-пограничникам. Женщины заняты обсуждением более насущных семейных проблем: как распорядиться излишками выращенных нелегким трудом плодов и овощей, где достать крышки для консервирования, удастся ли вечером купить детям молока…
Подходит пригородная электричка, и сразу же пестрая, разноголосая толпа рысцой спешит навстречу, разбивается на несколько групп и устремляется в вагоны.
Каждый раз, наблюдая за посадкой, Наташа не переставала удивляться этому действу — то ли спешная эвакуация отступающих войск, то ли взятие пиратами на абордаж торгового судна, а может, и штурм крепости Измаил героическими русскими войсками. Благонравные бабули и дедки, прокладывая дорогу в вагон, шустро работали локтями, одновременно успевая во всю поносить и железнодорожное начальство, и современную молодежь, и узкие двери, и высокие ступени, и зазевавшуюся невестку, и отставшего внука… Словом, поводов для физзарядки голосовых связок действительность подбрасывала им неимоверное количество.
С молоком матери впитавшие понятия «дефицит» и «блат» как мерило истинной ценности человека в обществе, привыкшие добиваться жизненных благ с наскока, силовыми приемами, бывшие совграждане с такой энергией брали приступом вагоны, что ее вполне хватило бы для запуска небольшого спутника Земли.
Наташа, наученная горьким опытом, предпочитала пережидать штурм вагона в относительно безопасном месте у газетного киоска. За несколько минут до отхода электрички бои местного значения поутихнут, и тогда можно спокойно войти в вагон и даже иногда устроиться на свободном месте, подремать под тихое жужжание разговоров или поглазеть на пролетающие за окном пыльные кусты, промышленные корпуса и караван невысоких сопок, поросших буйной дальневосточной растительностью.
На этот раз ей повезло. Шумная компания железнодорожных рабочих в оранжевых жилетах сошла через четверть часа на одном из разъездов, и Наташа уселась возле окна. Прислонившись виском к оконной раме, она попыталась было вздремнуть, но сон не шел. Стоило прикрыть веки, и перед глазами, как на параде, выстраивались шеренги стеклянных баночек и пузырьков для анализов, громоздились окровавленные бинты в перевязочной, а запах хлорки и лекарств, казалось, не оставит ее всю оставшуюся жизнь. И хотя после каждого дежурства она тщательно мылась под душем, меняла всю одежду и белье, ароматы госпиталя продолжали преследовать ее в электричке и даже дома.
Наташа посмотрела на свои руки: загрубели и шелушатся от постоянного общения с водой и хлоркой. За месяц работы она вымыла уже не менее сотни гектаров пола, но кроме этого у санитарки ведь куча другой работы, и мытье туалетов еще не самая неприятная. Вчера в ночь, к примеру, ей пришлось делать клизмы двум морячкам береговой службы, поступившим с диагнозом «острый аппендицит». Но, как выяснилось позже, они просто-напросто соскучились по сладкому, добрались до корней солодки, росшей под забором охраняемого ими объекта, — и вот результат.
Парни, ухватившись за пижамные штаны, согласны были идти на гауптвахту, в дисбат, куда угодно, лишь бы не подставлять задницы молоденькой санитарке. И только угроза вызова старшей медсестры Нины Ивановны Кочубей дала возможность Наташе выполнить служебные обязанности.
Появление на горизонте гренадерского роста дамы, обладающей к тому же зычным генеральским басом, приводило в священный трепет не только больных, но и видавших всякое медсестер, а тем более санитарок. Даже врачи избегали вступать с ней в конфликт, изведав на собственном опыте ее крутой характер. Причем сама Нина Ивановна никогда спор не начинала, но если находился смельчак, недостаточно осведомленный о порядках в хирургическом отделении, который пытался опротестовать ее решение, то уже через пару минут он выбрасывал белый флаг и спешно ретировался в безопасное место.
