Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
выступить против заморских дьяволов по-настоящему, мы от всей души его почитаем. Если мы можем быть чем-то полезны, ты, хозяюшка, только скажи. А ну, ребятки, на колени, земным поклоном просите прощения у хозяюшки!
Толпа нищих все как один опустились на колени и стали отбивать мне поклоны, настоящие, со стуком и лбами в пыли. Они хором возопили:
– Всяческого благополучия хозяюшке! Всяческого благополучия хозяюшке!
Даже сидевшая на плече Матушки мохнатая обезьяна отбросила собачью ногу, оставляя грязные следы, спрыгнула вниз и, вытянув лапы перед собой, стала в подражание людям кланяться, да так чудно, что всех рассмешила. Чжу Восьмой распорядился:
– Братки, чтобы завтра поднесли хозяюшке пару жирных собачьих ножек.
– Не нужно, не нужно, – поспешила отказаться я.
Но Чжу Восьмой сказал:
– Давайте без церемоний, нашим ребяткам, что пойдут добывать собачьи ноги, это легче, чем прихлопнуть вошь на ширинке.
Нищие захихикали, у некоторых был полный рот желтых зубов, у других зияли дыры. Мне вдруг показалось, что эти нищие такие милые. У них такая интересная жизнь. Солнечные лучи, которые наконец полились от входа, теплым багряным светом осветили их улыбающиеся лица. В носу засвербело, из глаз потекли горячие слезы. Чжу Восьмой сказал:
– Хозяюшка, хотите устроим налет на тюрьму?
– Нет, нет, – сказала я. – Ни в коем случае. Дело моего отца из ряда вон выходящее, у входа в тюрьму стоят стражники уездной управы, Клодт прислал еще отряд немецких дьяволов.
Чжу Восьмой распорядился:
– Семерочка Хоу, выйди-ка погуляй, будут новости, тут же сообщи.
– Повинуюсь! – ответил Семерочка Хоу. – Он поднял лежавший перед Матушкой гонг, взвалил на спину суму, свистнул: – Сыночек, пойдем с папой! – Мохнатая обезьяна сразу запрыгнула ему на плечо. Хоу ударил в гонг, затянул песню, и они ушли. Я подняла голову. От всего тела глиняной Матушки по-прежнему исходил свет, на мокром лице, похожем на серебряное блюдо, выступили капельки пота – Матушка явила себя, Матушка явилась! Матушка, оборони моего батюшку!
3
Я вернулась домой, окрыленная надеждой. Сяоцзя уже встал и точил во дворе нож. Он улыбнулся мне теплой и дружеской улыбкой. Я тоже улыбнулась ему тепло и по-дружески. Он попробовал нож пальцем, но остался недоволен остротой, опустил голову и продолжил работу. Из-под сермяжной рубахи долькой чеснока выпирало дюжее тело с черной порослью на груди. Я вошла в дом. Свекор сидел в полудреме с закрытыми глазами на сандаловом кресле с подлокотниками, украшенными резными драконами на спинке и инкрустированными золотой нитью. Кресло он привез из столицы. Свекор перебирал четки из сандалового дерева и что-то бормотал, не знаю, то ли славословия, то ли ругательства. В зале было сумрачно, только редкие лучи солнца проникали через оконный переплет, поблескивая золотом и серебром на его худом лице с глубокими глазницами, высокой переносицей и плотно сжатым ртом, похожим на шрам от меча. На короткой верхней губе и удлиненном подбородке ни волосинки, что тут удивляться слухам о том, что он вернулся из императорского дворца старшим евнухом. Волосы на голове уже поредели, требуется немало черных нитей, чтобы с трудом заплести косичку.
Он чуть приоткрыл глаза, и меня коснулась полоска ледяного света. «Вы уже поднялись, батюшка?» – спросила я. Он кивнул и продолжал бормотать, перебирая четки.
По заведенному несколько месяцев назад порядку я взяла роговой гребень, причесала свекру волосы и заплела косичку. Вообще-то это должна была делать служанка, но у нас в доме служанки не было. Невестки тоже свекра не причесывают. Если увидит кто, разве не заподозрят в снохачестве? Я же была уверена в руках этого старого хрыча: ну позволяет себя причесывать, и ладно. На самом деле я сама приучила его к этому недостатку. Тем ранним утром, когда он только что вернулся и сам с ломаным гребнем в руках без всякого удовольствия причесывал себя, Сяоцзя, «почтительный сын», подошел и взялся за это дело сам, приговаривая:
– Отец, у меня волос на голове мало. Маленьким я слышал, как мама говорила, что это от стригущего лишая, на твоей тоже волос немного, – тоже, что ли, такая история?
Сяоцзя особым тактом не отличался, и старый хрыч, изобразив гримасу, сказал, что его наказание в том, что почтительный сын причесывает ему голову, это, мол, одно блаженство, потому что именно так, по всей видимости, Сяоцзя выщипывает щетину у мертвой свиньи. В тот день я только вернулась от начальника Цяня, и настроение было прекрасное. Чтобы порадовать отца и сына, я тут же предложила:
– Батюшка, давайте я причешу вас.
Послушно расчесала его волосенки, привязала черные нитки и заплела большую косу. Потом поднесла к его лицу зеркало. Он разгладил наполовину настоящую, наполовину поддельную косу, и в мрачных глазницах блеснули слезы. Такое случалось крайне редко. Сяоцзя дотронулся до его глаз и спросил:
– Отец, вы плачете?
Свекор покачал головой:
– У ныне правящей императрицы есть специальный евнух для расчесывания, но она его услугами не пользуется, ее всегда расчесывает Ли Ляньин, начальник дворцовой стражи Ли.
Я не поняла, к чему он нам это сказал, а Сяоцзя, очарованный рассказами отца о пекинской жизни, пристал к нему с просьбой рассказать еще. Не обращая на него внимания, свекор достал из-за пазухи банкноту и передал мне:
– Невестка, купи пару чжанов[18] заморской ткани, сшей себе что-нибудь, премного благодарен за то, что ухаживаешь за мной в эти дни!
На другой день я еще крепко спала на кане, когда меня разбудил Сяоцзя.
– Чего тебе? – рассердилась я. Сяоцзя уверенно и смело заявил:
– Вставай, вставай, отец ждет, чтобы ты причесала его!
На миг я замерла, чувствуя в душе невыразимое упрямство. Вот уж поистине: открываются врата добродетели – хорошо, а вот закрыть их трудно. Кем он меня считает? Старый хрыч, ты не императрица Цыси, а я не начальник дворцовой стражи. Причесала один раз твою высохшую, наполовину седую, вонючую собачью шерсть, а ты посчитал, что тебе выпала счастливая судьба возжигавшего лучшие ароматы восьми поколениям предков. Да ты просто кот, нажравшийся вонючей рыбы, или изведавший вкус хорошей жизни холостяк, которому хочется еще и еще. Считаешь, что дал мне бумажку в пять лянов[19], и можно как угодно помыкать мною? Тьфу! Ты подумал, кто ты такой, и кто такая я? Еле сдерживая охвативший меня гнев, я спустилась с кана, собираясь высказать свекру всю злость, чтобы он оставил свои коварные замыслы. Но не дав мне даже раскрыть рот, старый хрыч поднял глаза на потолок и, словно разговаривая сам с собой, произнес: «Не знаешь, кто причесывает
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
