– Попробовать можно…
Ночью по белому снегу в белых маскировочных халатах ползли из разведки солдаты части полковника Кубанова. Чуть вправо возьмешь – смерть от мины, чуть влево отклонишься – взлетишь на воздух. Узкая дорога жизни меж двух смертей.
Ивана Птаху, который имел прозвище Эгеж, в части полковника Кубанова называли также Невидимкой. Никто не мог так проползти незамеченным, как этот солдат – злой для врагов, добрый для своих, смелый в бою, ловкий в разведке. В самом трудном месте, где все заминировано и пристреляно, Птаха проходил жив-здоров и все нужные сведения приносил командованию. «На то он и Птаха! – говорили солдаты. – Где человеку не пройти, птаха всегда пролетит».
В этот раз Иван Птаха принес не только все нужные сведения о враге, но и маленькую елочку. Деревце это было ближе к нашему командному пункту, чем к траншеям врага. И наш наблюдающий знал, что Птаха на обратном пути собирается его спилить. Однако, как ни щурил глаза наблюдающий, как ни прислушивался, ничего в ту ночь не увидел и не услышал.
«Наверное, – подумал наблюдающий, – Птаха оставил ту елочку в покое».
А Птаха тут, он уже на командном пункте, и из-под белого халата у него зеленые ветви торчат. Спилил-таки елочку разведчик! И так бесшумно и невидимо, что ни наши, ни фашисты подавно ничего ночью не заметили. Вот, должно быть, удивились наутро фашисты, увидев, что елочка за ночь убежала с площади, у них из-под носа.
На командном пункте принялись украшать эту елочку для маленькой Светы. Игрушек конечно же там не было. Вместо них пошли в ход пустые патронные гильзы, ракетницы, хлопья из ваты и спичечные коробки.მ И елка, надо сказать, получилась на славу.
Иван Птаха нарядился Дедом Морозом. Он приклеил себе бороду из ваты и надел маскировочный халат. Елена Крылова изображала Снегурочку… Нет, они мало походили на тех разнаряженных Дедов Морозов и тех Снегурочек, что обычно приходят на елки к нашим ребятам. Но для Светы и это было большой радостью. Ведь до того времени Светлана, должно быть, никогда в жизни не видела праздничную елку. Она смеялась и хлопала в ладоши, увидев белую бороду Ивана Птахи.
На этом празднике все было не так, как всегда. Обычно на елке бывает так: в зале много ребят, а на сцене играют, поют, пляшут, развлекая ребят, один или несколько актеров. А тут, во фронтовой землянке, было наоборот: представление шло для одной только девочки – Светланы. А развлекали ее многие. Кто умел плясать – плясал, кто умел петь – пел, кто умел фокусы показывать – был в тот вечер фокусником.
Во время праздника елки где-то недалеко от командного пункта захлопало и загудело. Несколько солдат, пригнувшись, побежали по длинным подземным коридорам. От елки до передовой было не больше одного квартала. Светлана ничего не заметила. Когда же спустя полчаса эти солдаты вернулись, они увидели, что щеки Светы чуть порозовели, а глаза казались еще больше – так смотрела она на разукрашенную елку.
Когда началась война, ей был год-полтора, не больше. И теперь все это – новое, нарядное, веселое – особенно радовало ее. А ночью во сне Светлана снова звала маму и плакала.
6
Однажды Елена Крылова спросила девочку:
– Света, скажи, а как звали твою маму? Вспомни!
Света чуть наморщила лоб, веки ее набухли, из-под них выкатились две большие капли.
– Ее звали мама, – сказала Света. – Мамочка…
Нет, нельзя было больше расспрашивать Светлану. Надо было как-то по-другому разыскать ее родных, узнать фамилию, а может быть, найти ее отца.
Надо! Но как?
Этот вопрос беспокоил не только Елену Крылову, но и полковника Кубанова, и многих солдат и офицеров его части.
Полковник чувствовал уже огромную нежность к этой девочке и все чаще думал о том, как кончится война и в дни школьных каникул он пойдет со Светланой в большой магазин игрушек, где елка высится до самого потолка. Там он скажет ей: «Выбирай. Выбирай что хочешь». Он накупит ей большую коробку елочных игрушек. И тогда все будет непохоже на эти закопченные стены, на эти нары и дымящую печь из железной бочки. Он будет угощать Светлану конфетами, и они вместе будут вспоминать землянку и то, как устраивали здесь елку, как патронные гильзы заменяли елочные украшения.
Думая так, Кубанов силился представить себе, будет ли при этом, в той мирной обстановке, отец Светланы. И ему очень хотелось, чтобы отец этот был, чтобы он нашелся.
Однажды ночью, когда Света спала, а у нее в ногах си дел Иван Птаха, пришивая пуговицы к гимнастерке, и тут же вокруг лампы, сделанной из пустого снарядного стакана, сидели разведчики, один из них сказал:
– А ведь ползла женщина оттуда, где этот четырехэтажный дом за площадью.
Сказал это разведчик неожиданно – должно быть, просто подумал вслух, но все поняли, что речь идет о Светиной маме.
– Да, – сказал Птаха, – связаться бы с тем домом… Там тоже наши. Может, что скажут о женщине с ребенком. Однако связаться с домом, который оборонял Павлов, не удалось. Дом этот со всех сторон был окружен фашистами. Пробраться туда, узнать что-либо о Светлане и ее маме было невозможно. В районе этого дома, на Пензенской улице, бои не прекращались ни на один день. По нескольку раз в сутки фашисты шли атакой на этот четырехэтажный дом. Вот он, казалось, совсем близко – всего несколько шагов, но эти-то несколько шагов враги пройти и не смогли. И в нашей стране, и во всем мире люди следили за тем, что происходило в этом сталинградском доме на Пензен ской улице. Ведь могло показаться чудом, что павловцы еще держатся. Горсточка храбрецов против армии гитлеровцев, которые прошли десяток стран, а этих двадцати шагов пройти не смогли.
7
Воздушная волна от разорвавшегося снаряда ударила сквозь пролом стены. Павлов почувствовал, как придавило ему грудь и при этом отбросило его, ударило о стенку. Рядом упал пулеметчик. Солдат с автоматом, облокотившийся о подоконник, медленно сполз на пол, уронив оружие. Дым пополам с противным запахом взрывчатки наполнил подвал. Павлов чувствовал, что надо глубоко вдохнуть воздух, иначе можно потерять сознание – уж слишком сильно ударило его волной. Он раскрыл рот и тут же закашлялся. Воздух подвала был густым, пыльным и вонючим. Вдыхать его было трудно.
«Что это? – подумал Павлов. – Стена была серой, а стала как будто красной?»
Мысли путались в голове, мешались. Медленно доходило до сознания, что в подвал попали осколки снаряда. Это они сбили серую штукатурку стены и обнажили красные кирпичи. И пол весь в мягком песке и пыли.
Вот бы сползти на пол, положить руку под голову и уснуть… Хорошо!
