не нужно.
— Много слов, — прошипел Адонай, рывком сократив дистанцию.
Изменившийся воин был быстрым, умопомрачительно быстрым. Даже улучшенная физиология легионеров не позволила бы двигаться так. Адонай перемещался и атаковал словно экзотический богомол, его движения неразличимо переходили одно в другое единым вихрем атак и защит. Становилось понятно, как фениксийцы повергали превосходящих их числом лояльных легионеров.
Но сейчас бунтовщику противостоял не обычный противник. Есугей тоже не был скован ограничениями тела, хотя и по другой причине. Его руки не знали усталости, его суставы вращались вне человеческих пределов. Его ноги не знали неуверенности и неустойчивости. Клинок Есугея расплылся в воздухе словно лопасти пропеллера, удерживаемый железной хваткой.
В отличие от чужацкого меча Адоная, неестественного формой и материалом, в руках Есугея был классический тальвар, лишь изготовленный из современных сплавов. Холодное оружие, наследие давно минувших эпох, по-прежнему оставалось на полях сражений, вновь и вновь пригождаясь, когда дело доходило до ближнего боя. А это, несмотря ни на что, случалось нередко.
Да и если честно, клинки лучше всего подходили для выяснения отношений между бывшими братьями. Они позволяли взглянуть непосредственно в глаза тому, кто раньше сражался вместе с тобой. Взглянуть и попытаться понять, как же все вышло именно так.
Адонай обрушил свой клинок сверху. Когтистые стопы Есугея впились в каменистую почву, когда воин вскинул тальвар, сдерживая чудовищный удар. В этот краткий миг сцепившихся клинков фениксиец успел снова плюнуть в противника, сместиться в сторону, пнуть противника в лодыжку и атаковал вновь.
Есугей отражал все атаки. Для него падший брат двигался… соответствующе. Разумом степной воин понимал, что схватка идет на скоростях, невиданных доселе. Но теперь он и сам был быстр. Мышцы и приводы работали в идеальной гармонии. Металл и плоть сливались во что-то единое, более совершенное, чем они были по отдельности. Боевой ассистент искусственного глаза анализировал движения противника и подсвечивал его удары, настоящие и потенциальные. Теперь совмещенное изображение не выглядело дикой химерой, неуклюжей попыткой скрестить человеческое и компьютерное зрение. Ныне искусственное видение дополняло и расширяло восприятие реальности, создавая образ мира столь же естественный, как это было всегда.
Дух Есугея безмятежно парил над схваткой, пока его тело противостояло бешеному натиску противника. Все, что чувствовал воин, была грусть о потерянном брате. Адонай. Старший брат, всегда стремившийся к совершенству во всем. Всегда быть первым. Всегда быть самым лучшим. Естественно, его любили, им восхищались, ему завидовали. Кем же он стал сейчас.
Трудно было узнать того красавца в чудовище, что сейчас бесновалось перед Есугеем. Фениксийцы, как оказалось, не просто уничтожали противостоящих людям инопланетных хищников, они изучали их гораздо тщательнее, чем из простого любопытства. И примеряли найденные клыки и когти на себя, становясь химерами, вбирая в себя плоды множества линий естественного отбора.
На стороне Есугея же был прогресс развития механики продолжительностью в сотни и даже тысячи лет. Начиная с бронзовых автоматонов Герона Александрийского и Леонардо да Винчи — и до продвинутых самообучающихся роботов, изготовленных из композитных материалов. От блоков и шестерен до сервоприводов и мышечных волокон. От клинописных записей до квантовых вычислительных машин.
Люди всегда уступали хищникам по длине клыков и остроте когтей, по скорости и силе. Но именно человек стал сверххищником, уничтожив или сократив численность всех прочих. И сделал он это благодаря своему уму, который позволял устраивать хитрости и создавать инструменты и оружие, придающие дополнительные силы. Металл всяко прочнее когтей.
— А ты неплох, — выдохнул Адонай, когда противники вновь сошлись в мимолетном клинче. — Но тебе это не поможет. Я убью тебя. А мои братья прямо сейчас убивают всех лоялистов. А знаешь, что будет потом?
Изо рта Адоная вырвался длинный язык, метя в лицо Есугея, и вынудив того отшатнуться. Воины вновь разошлись. Проклятый клинок фениксийца успел чиркнуть по ноге Есугея, оставив глубокую прорезь в сверхпрочном металле. Степной воин, казалось, и не заметил этого.
— А потом я найду Лику, — пообещал Адонай. — И убью ее. Медленно. Ее и твое отродье, которое она носит в своем чреве. Вытащу его и проглочу целиком.
Дух Есугея обрушился с небес в его тело. Жизнь стремительным потоком окутала чувства воина, а из глубин естества поднялся яростный огонь, наполняющий мышцы новыми силами. Схватка резко приобрела значимость. Теперь бой с Адонаем был не просто правильным делом. Теперь дело стало предельно личным.
Когда-то Есугей боялся привязанностей, считая, что они открывают дорогу страху. Страху за себя и за других. Однако сейчас, при угрозе близким людям, страха не было. Была лишь страстная решимость защитить их любой ценой. Решимость более глубокая, чем просто намерение. Хитрость и инструменты помогали человеку справляться с опасными хищниками, но было кое-что еще. Дух. Вера в нечто более высокое и ценное, чем сама жизнь. Крылья души, позволяющие человеку вознестись над звериными инстинктами и низменными желаниями, и прикоснуться к чему-то высокому, божественному, совершенному. Чтобы совершить то, что называется подвигом.
— Этого не будет, — отрезал воин.
Есугей вскинул левую руку, поймав чужацкий клинок пальцами. Металл зашипел и начал плавиться от контакта с проклятым мечом. Есугей быстрой мыслью отключил ощущения от руки. Одновременно его ступня обрушилась на ногу брата, прижимая ее к земле, а тальвар быстрым взмахом снизу вверх рассек броню и плоть фениксийца от бедра до ключицы.
Еще пару секунд оба воина стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза. Потом Есугей шагнул назад. Адонай выронил свой меч, опустил взгляд вниз и рухнул на колени. Затем медленно завалился на спину.
Есугей подошел к поверженному брату и опустился на колени рядом с ним.
— Я… ненавижу тебя… за то… что так… вышло, — прошептал Адонай. Тихие слова были едва различимы сквозь пузырение розовой слюны на губах умирающего воина.
— Мне жаль, что так вышло, — столь же тихо ответил Есугей. — Ведь я… все еще люблю тебя, брат.
— Ду. ра…ахх… — Адонай затих. Его тело обмякло, сферы глаз поблекли, голова склонилась набок, и ниточка едкой слюны протянулась до земли, зашипев в пыли.
Есугей тяжело поднялся, опираясь на тальвар. Вокруг продолжалась битва. Верные солдаты медленно оттесняли бывших соратников к реке. Дым и поднятая взрывами пыль заволакивали воздух, но не были преградой для искусственного глаза.
Воин бросил последний взгляд на тело падшего брата и зашагал прочь. Его ждали другие сражения. Его ждали те, ради кого он сражался.
