свитер, ни даже волосы, прическа, не останутся с вами до конца, то есть ты умрешь, я умру, но прежде мы станем ободранными деревьями, с которых поосыпалась не только листва, но и некоторые ветки, и поэтому мы точно так же последовательно смиряемся, в какой-то определенный момент, с исчезновением того, без чего не представляли своего существования, смиряемся и живем дальше, без ничего.
Ему снится комната. В комнате летают одинаковые голуби. Косой воронкой. На полу сидит женщина в синем махровом халате, собирает в ладони пыль. Она засовывает пальцами пыль в рот, задумчиво жует, небольшие клоки пыли вываливаются у нее изо рта, смоченные слюной, на халат, на колени. Когда голуби внезапно, как по хлопку, падают замертво, она ничуть не удивлена. Женщина сидит неподвижно и любуется невероятным явлением, разглядывает пятна на полу. Она запрокидывает голову, вертит ею из стороны в сторону, опускает взгляд, смотрит на пол, на маленькие сгустки перьев. В комнату входит маленькая девочка, волосы завязаны в одинаковые хвосты, садится за стол, принимается раскрашивать нарисованную на бумаге птицу. Ее нижняя челюсть падает на стол, с глухим шлепком, на картинку стекает слюна. Женщина пристально смотрит на девочку, долго, девочка ее не замечает. Женщина медлительно поднимается на ноги, медлительно подходит к распахнутому окну. Долго смотрит на порхающий снег.
Тогда Вегнер впервые воочию увидел человеческий скелет. Округлую конусообразную двенадцатиреберную клеть, внутри которой прежде покоилась грудная полость. Анатомически безупречную сквозную емкость. В таком лишенном наполнения виде скрепленные между собой ветви замечательно подходят для мебели, прежде всего для стула или кресла. Опускаясь в имитацию человеческого тела, человеческое тело должно чувствовать небывалый комфорт, поскольку именно таким с точки зрения исконной геометрии оно появилось на свет. То есть не имитация, а эволюционно обусловленный процесс. Совершенно логична адаптация изделия, которая почему-то прежде не приходила в голову. Вегнер провел пальцами по шершаво-костяной поверхности. Фактура безупречна сама по себе, не требует никаких дополнительных манипуляций. Никогда он не осознавал, что самой подходящей животной формой для мебельного изделия может стать нутро самого человека. Если рассечь грудину и разогнуть округлые зубцы, распределить их по сторонам в разной степени размаха, симметрично от позвоночника, полученному креслу по удобству не будет аналогов. К тому же где-то там зашифрована эстетика. И бесспорная прагматичность. Что может быть прагматичнее, чем размещение человека внутри человека. Некое подобие колыбели, утробы, перемещения обратно, туда же, где возник из эмбриона, в позе младенца, больше прочих располагающей к расслаблению мускулатуры.
Частный случай когнитивного искажения, предполагающий преувеличение вероятности частного случая, в том числе массовое, называют иллюзией частотности или феноменом Баадера–Майнхоф. Явление получило такое название в девяносто четвертом, когда в газете города Сент-Пол, штат Миннесота, вышла заметка одного из читателей, где рассказывалось, как его знакомый впервые услышал о леворадикальной группе Баадера–Майнхоф, а затем в тот же день услышал о ней повторно от других людей. За статьей последовала серия аналогичных историй. Описанный случай когнитивного искажения не имеет непосредственного отношения к деятелям организации Андреасу Баадеру и Ульрике Майнхоф, обнаруженным мертвыми в камерах штутгартской тюрьмы в семьдесят седьмом и семьдесят шестом соответственно, то есть более чем за восемнадцать лет до возникновения термина. В основе феномена лежит соединение селективного внимания и склонности к подтверждению своей точки зрения. Селективное внимание выявляет наиболее приоритетную информацию, отбрасывая ту ее часть, что на данный момент лишена приоритетности. Склонность к подтверждению своей точки зрения предполагает предпочтительное отношение к информации, совпадающей с точкой зрения, вне зависимости от истинности либо наличия подробной, даже исчерпывающей, аргументации. В обоих случаях информация интерпретируется предвзято и, следовательно, недостоверно фиксируется в памяти. Отличительная особенность феномена Баадера–Майнхоф в коллективном заблуждении о наличии упоминаний конкретной информации при объективном отсутствии интереса к ней со стороны большинства. То есть информация воспринимается специфически исключительно в случае нахождения внутри иллюзии, а именно под непосредственным воздействием феномена.
Мне кажется, что так все и было. Но никаких доказательств не сохранилось. Много, о чем точно так же не сохранилось никаких доказательств. Мне подобные ситуации напоминают немые фильмы. То есть буквально немые, без тапера. Бежит по улице перепуганный Китон. В этом роде. Точно так же и этот. Стоит и что-то понимает. И потом титр. Тогда он задумался и понял. Какой-то такой титр. И зритель тоже все в этот момент удивительным образом, ну или интуитивно, понимает. Как будто это он сам там стоит, задумался и понял.
Мы все там застряли, стоим, задумываемся и понимаем.
Только ничего не получается.
У него тоже не получилось.
Но получилось нечто другое.
Ты не мог бы окно на кухне закрывать. А то двери хлопают. Сквозняк.
А ты не пробовал ему постучать. Что-то давно не было никаких вестей.
Он спит.
Откуда ты знаешь.
Ну а что он, по-твоему, там еще делает.
Не знаю.
Скорее всего, спит.
Скорее всего.
Просто не хочет ни с кем разговаривать. Хочет побыть один. Тем более никакого смысла в его пробуждении все равно нет.
В нашем тоже.
Меня всегда занимала эта штуковина.
У чилийцев это предмет культа. Они такими вызывали дождь.
А теперь это что-то вроде музыкального инструмента.
А теперь это что-то вроде музыкального инструмента.
Музыкальное вместо сакрального.
Музыка зачастую тоже сакральна.
Ритуал.
Любое действие в той или иной степени ритуал. Представь, ты зашел в комнату. Там какие-то люди, из неизвестной тебе культуры, говорящие на неизвестном тебе языке, они там что-то делают. Ходят из угла в угол, поют, переставляют предметы, значения и применения которых ты не знаешь, никогда не знал. Но они делают то, что делают, вполне осознанно. То есть они понимают все, что делают и говорят, а ты ничего не понимаешь. То есть ты пытаешься подыскать какие-то аналогии, объяснения тому, что видишь. Но, скорее всего, ты будешь ошибаться, потому что на самом деле ничего не знаешь, можешь только предполагать. Для тебя это все ритуал. То есть они могут, например, обсуждать развитие какого-то предприятия, играть в спортивную какую-то игру или просто придуриваться. Но ты непременно происходящее сакрализуешь. Как эти вануату лепят религию из самолета, ты принимаешься лепить религию из спортивной игры, которую в силу неведения понял неправильно. Ритуал. Для них это нечто иное, кстати, вполне вероятно, религиозное. А для тебя то, что ты сам про это решишь. Потому что любая последовательность действий ритуал.
Обобщение.
Но красивое.
Но за уши.
Придираешься.
Сколько мы тут.
Не знаю. Сколько-то. Давно. Тебе звонили.
Сегодня нет.
Ему звонили целых три раза.
Мне звонили целых три раза.
На третий раз ему стало страшно.
На третий раз мне стало страшно. Сидел и смотрел. А они звонили. Не знаю, что мне с этим делать. Опять вспомнил про механизм с красной краской. Разбрызгивает, потом убирает. Потом снова разбрызгивает.
Хочешь чай. Зеленый.
Нет. Мне иногда кажется, что, если заварить обычной осоки, получится то же самое.
Хотя бы постучи.
Не буду. Дай человеку побыть одному.
Я не возражаю. Просто не по себе.
Мне тоже.
Когда приедет.
В пятницу.
Должен был в четверг.
В пятницу.
Ну в пятницу так в пятницу.
Но должен был в четверг.
Ты не мог бы этого не делать.
Никому не мешает.
Мне мешает. Я пытаюсь сосредоточиться.
Когда приедет.
Не знаю.
Не думаю, что у этого сюжета есть какая-то развязка. Мне кажется, тут даже толком не нафантазируешь ничего. Все будет вот так. Либо хуже. Либо вот так.
Ты не мог бы этого не делать. Я не могу сосредоточиться.
Зачем тебе это.
Запишу. Потом может пригодиться.
Кому.
Кому-то, что будет потом. После. Кто-то будет после. Найдет, изучит, статью напишет. Исследование. Тогда получится, что было не зря. Ты бы тоже попробовал. Важно сформулировать.
Я так-то мысли сформулировать не могу. А ты предлагаешь записывать. Давай я буду как Сократ. Диктовать, а ты записывай.
Зачем.
Поделюсь мудростью. Ты же не знаешь, что у меня в голове накоплено.
Нет уж. Пусть вон он записывает. Сходи на кухню, попроси.
Поможешь мне. Возникла мысль записывать. Я буду, как Сократ, диктовать, а ты будешь записывать.
А почему я.
Мне сказали пойти на кухню и обратиться к тебе.
Интересно.
Может, у тебя почерк разборчивый.
Ладно. Давай ручку.
Тебе не кажется, что мы что-то упускаем.
Не кажется. Давай начинай, Сократ.
На экране мужчина лет пятидесяти. Густая борода. Одежда похожа на специальную униформу. На ногах сапоги. В правой руке палка. Стоит, смотрит поверх кадра, взгляд направлен по-над объективом. Взгляд сосредоточенный. Титр, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, мы вынуждены принять решение. Мужчина стоит неподвижно. За его спиной проезжают длинные прямоугольные автобусы. Титр, отныне мы будем действовать решительно. Мужчина стоит неподвижно, камера немного отдаляется, пока остановившийся за его спиной автобус полностью не попадает в кадр. На боку пять пар дверей. Синхронно открываются. Из автобуса выходят раздетые люди, лица неразличимы. Мужчина стоит неподвижно, выражение его лица не меняется. Люди строятся неровной шеренгой. Титр, не могу сказать, что решение далось мне легко. Камера еще немного отдаляется, мужчина стоит в левой части
