состоит, по Бульверу, в том, чтобы аристократы, как в феодальные времена, были духовными руководителями и благодетелями народа и помнили, что «совесть — высший из духовных пастырей». Эту истину и должны были иллюстрировать добродетельные, но совершенно безликие герои пьесы — де Лавальер и маркиз де Брагелон. Драматические события разворачивались на протяжении первых трех действий. Здесь Бульвер порою силен, критикуя развращенность двора. Четвертое и пятое действия посвящены славословию добродетели. И чем более пышные речи во славу добродетели произносили герои Бульвера, тем больше падал драматический пафос пьесы.
4 января 1837 года состоялась премьера. Она прошла с успехом. Но, когда публику премьеры сменил обычный зритель, пьеса сошла со сцены. Удивляться этому не приходилось. «Герцогиню де Лавальер» только с очень большой натяжкой можно было назвать драматическим произведением. Скорее это была «драма для чтения».
Однако уже следующая пьеса Бульвера, «Лионская красавица», принадлежит к лучшим образцам английской драматической литературы девятнадцатого века. В репертуаре Макреди она удержалась с 15 февраля 1838 года до конца 1841 года, а на английской сцене — более сорока лет. Еще в 1879 году в роли Клода Мельнота выступал Генри Ирвинг.
Успех пьесы определился очень быстро. Бульвер, памятуя неудачу с «Герцогиней де Лавальер», решил вначале скрыть свое авторство, но уже неделю спустя после премьеры заявил Макреди, что предоставляет ему, когда только будет удобно, объявить фамилию автора. Макреди получал письма от почитательниц, грозивших покончить самоубийством, если он не воспылает в жизни тем чувством, которое так проникновенно изобразил на сцене в роли Клода Мель-нота. Два раза приходила на спектакли королева, окруженная сонмом придворных. Это был самый большой успех Макреди за много лет. Воздал должное исполнителю главной роли и драматург. Макреди незадолго перед тем сделался владельцем Ковент-Гардена, и Бульвер, желая его поддержать, вернул полученный гонорар, заявив, что «Лионская красавица» — его подарок Макреди.
В качестве фабулы Бульвер использовал старую сказку «Человек, который чинил кузнечные мехи» — о юноше, полюбившем девушку, стоявшую много выше него по общественному положению. Но если «Герцогиня де Лавальер», построенная, казалось бы, на действительных исторических фактах, отзывалась на каждом шагу театральной условностью, условный сюжет «Лионской красавицы» приобрел под пером Бульвера многие черты подлинной жизни.
В предисловии, предпосланном первому изданию, Бульвер писал, что он долго размышлял над. тем, к какой эпохе отнести действие пьесы. В конце концов он остановился на эпохе французской революции. «Я увидел, — пишет Бульвер, — что именно в период Республики события, о которых я хотел поведать читателю, становились наиболее вероятными, а возвышение моего героя — достаточно быстрым, чтобы послужить драматическому эффекту. Изображая эту эпоху, можно было добиться того, чтоб средства, необходимые для развертывания сюжета, начали одновременно служить для характеристики времени…».
Пьеса Бульвера должна была, впрочем, служить для характеристики времени, переживаемого Англией, не в меньшей мере, чем для характеристики послереволюционной Франции. Период после парламентской реформы в Англии был в какой-то мере адекватен периоду, пройденному Францией после 1789 года. И если Бульвер решает вопрос, поставленный эпохой, на французском, а не на английском материале, то потому, что во Франции поворот в сторону буржуазной демократии был круче, последствия его ощутимее, «сравнивание сословий», по словам Бульвера, шло быстрее.
Бульвер написал, по существу, мелодраматизированную историю Жюльена Сореля. Его герой, сын простого садовника, — один из тысяч талантливых разночинцев, поверивших, что сейчас все дороги открыты для всех, и сразу же убедившихся, как трудно безвестному бедняку выйти на любую из них. В душе героя должны были отразиться и возросшее чувство собственного достоинства, гордость бедняка, завоевавшего себе право именовать «гражданином» бывшего маркиза и сегодняшнего банкира и бесконечное тщеславие мещанина, любой ценой рвущегося к успеху. Борьба между этими двумя сторонами характера Клода Мельнота должна была, согласно замыслу автора, обусловить драматическую линию пьесы.
Однако мелодраматическая традиция во многом подчинила себе реалистическую концепцию пьесы.
Не жажда реальных жизненных успехов, а любовь к лионской красавице движет Клодом Мельнотом. Ради того, чтоб быть достойным Полины Дешапель, он стремится овладеть науками, искусствами и проникнуть в тайны светского обхождения. Ради того, чтоб быть достойным ее, он отправляется под знаменами генерала Бонапарта в итальянский поход и два года спустя получает чин полковника. И, конечно, лишь ради нее он ухитряется разбогатеть. Бульвер не тешит себя иллюзиями относительно происхождения капитала Мельнота. Но если герой и мародерствовал, так ведь тоже ради своего высокого и бескорыстного чувства. Только оскорбленная гордость, минутное смятение чувств заставляют его выдать себя за итальянского аристократа, чтобы добиться руки Полины. Раскаяние его тем сильнее, что он в глубине души всегда «помнил свое место», всегда понимал, что он не ровня богатым и знатным. И если в начале пьесы Клод борется за Полину, то в кульминационных сценах она борется за него. Право быть причисленным к власть имущим столько же даруется ему, сколько и завоевывается им самим.
В этом и состояла подлинная, воплотившаяся в образах действующих лиц и в движении сюжета концепция пьесы. «Лионская красавица» была в меру демократична — поскольку простолюдин, на стороне которого явное сочувствие автора, пробивается, в силу своих достоинств, к верхам общества; в меру консервативна — поскольку не последнее из этих достоинств — его законопослушание. Автор против аристократов, не имеющих ничего сказать в свою пользу, но он и против тех, кто желал бы покончить с этим классом. Он выдвигает новую, буржуазную концепцию аристократизма — аристократизма личных заслуг. «Есть что-то славное в наследственной привычке к власти, — заявляет он устами своего героя, — …но не в прошлое, а в будущее смотрит подлинная аристократия».
Следующая пьеса Бульвера, «Ришелье, или Заговор», — лучшая из написанных им. Впервые она была поставлена 7 марта 1839 года в Ковент-Гардене. Успех был огромный. Зрители стоя приветствовали Бульвера, когда он появился в ложе. Пять раз вызывали автора и исполнителей по окончании спектакля. Критика довольно сдержанно встретила эту пьесу. Ее успех относили в значительной степени за счет богатства постановки и сильного состава исполнителей — Ришелье играл Макреди, отца Жозефа — Фелпс, Юлию — Елена Фосит. Но время подтвердило достоинство пьесы Бульвера. Роль Ришелье продержалась в репертуаре Макреди до самого его ухода со сцены в 1851 году и не раз исполнялась им на гастролях. В дальнейшем в этой роли имели успех такие крупные актеры, как Фелпс. Ирвинг и Эдвин Бут.
В «Ришелье» Бульвер поднимается до подлинной романтической драмы. Образ Ришелье — самое крупное достижение Бульвера-драматурга. Бульвер, в отличие от Гюго («Марьон де Лорм»), сумел увидеть в Ришелье не только тирана, не только человека,
