за последние пару дней. Вдруг она краем глаза заметила, как открывается дверь в кабинет Ингрид.
— Привет, — поздоровалась начальница, дойдя до стола Орлы.
Орла подняла глаза. Волосы у Ингрид были еще более сальными, чем обычно. Она тщательно наносила макияж, использовала и подводку для глаз, и блеск для губ, и пудру, но голову мыла, кажется, раз в месяц.
— Как прошли выходные? — поинтересовалась Ингрид, как будто уик-энд уже закончился, и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Можешь заняться завтра красной ковровой дорожкой? Агентша этой фифы — как там ее? — постоянно донимает меня, а нам нужно ей угодить, потому что она представляет эту самую, ну, девицу с арфой с «Ютьюба».
— Завтра? — Орла подняла глаза к потолку, спешно ища отговорку.
— Я просто думала, тебе нужно еще время, — многозначительно произнесла Ингрид, — теперь, когда тема Сэйдж закрыта.
Орла кивнула. Ладно. Год назад симпатичный европейский принц, известный своей разгульной жизнью, вдруг завязал с выпивкой, завербовался в армию и пропал с радаров. В результате одна из блогерш «Дамочек» потеряла работу. Орла была решительно настроена сделать все, чтобы не пойти по ее пути, — ведь если это случится, ей никогда не выпадет возможность уволиться по собственному желанию. А она мечтала бросить службу в желтом издании, продав свою книгу, как поступила ее коллега из «Знойных звезд». В фантазиях Орла уносила из офиса свои вещи, хотя ничего не хранила на рабочем месте, представлявшем собой полметра за длинным столом, который она делила с девятью другими блогершами. Ни у кого не было ни ящиков, ни растений в горшках, ни фотографий в рамках — даже канцелярских принадлежностей на всех не хватало. «Где ручка?» — в течение дня то и дело выкрикивала какая-нибудь из сотрудниц, и девушки передавали ручку через стол по цепочке.
Орла знала, что не одна она мечтает уволиться. Сидя с коллегами в переговорной и наблюдая, как Ингрид водит лазерной указкой по экрану с броскими заголовками («Вы НЕ ПОВЕРИТЕ, как эта суперзвезда выглядит БЕЗ наращенных волос»), Орла думала о том, что все присутствующие до единой жаждут оказаться в другом месте, страстно стремятся двинуться дальше, напоминая себе, что они достойны большего. Большего, чем эта работа. В отличие от сидящей рядом девушки. Последнее было особенно важно. Орла горячо верила: однажды она уйдет отсюда и займется серьезным делом, а ее соседка так и останется на своем стуле. И слава богу. Потому что кто-то должен остаться, чтобы быть той, кем до этого была Орла.
Но до чего? Вот какой вопрос крутился у нее в голове на рассвете, когда Флоренс заваливалась в квартиру и будила ее, и по ночам, когда Орла лежала, уставившись в телефон, вместо того чтобы работать над книгой или хотя бы спать. Больше всего на свете — больше, чем быть писательницей, завести бойфренда, узнать, как дышится, когда у тебя нет долгов на сорок тысяч долларов, — она хотела знать ответ на этот вопрос. Она жила в этом «до» и уже начала от него уставать. Орла и сама понимала опасность своего настроения: она не знала точно, каких перемен желает, и не особенно переживала по этому поводу, а потому приветствовала бы почти любые перемены.
Глава вторая
Марлоу
Созвездие. Калифорния
2051
Утро посвящалось цифрам. Марлоу проснулась в семь часов и приняла таблетку на глазах у — она обратила мысленный взгляд на панель с числом подписчиков у себя в мозгу — одиннадцати миллионов шестисот тысяч зрителей. Она прикрепила одеяло ниже подмышек в двух местах — костюмерши сделали петли на всех постельных принадлежностях и пришили крючки на кружевные края короткой шелковой ночной рубашки, в которой она спала. Потом села и сделала три глубоких вдоха, на последнем открыв глаза. Четыре раза неторопливо моргнула. Дважды улыбнулась. Первая улыбка должна выглядеть сонной и намекать на проясняющееся сознание. Вторая предполагается непринужденной, блаженной, словно Марлоу сразу вспомнила, что жива, и почувствовала себя несказанно счастливой.
Иными словами, нужно создать впечатление, что таблетка работает мгновенно.
Недавно Марлоу добавила к этой улыбке движения — теперь она довольно вздыхала и потягивалась, поднимая руки над головой. Но сеть новшество не одобрила и вчера прислала ей сообщение, напоминая о необходимости сохранять всюду, где возможно, единообразие. Отход от заведенного порядка может восприниматься аудиторией как признак эмоциональных проблем. А у ее подписчиков есть другие заботы.
Этим утром, опустив руки, Марлоу закрыла глаза и тут же увидела комментарий: «Мне показалось или у Марлоу какие-то пухлые подмышки?»
Марлоу взглянула на спящего рядом с ней на животе Эллиса. Спросить у него, не считает ли он ее подмышки толстыми, нельзя. Задать этот вопрос при включенной камере означало бы признать наличие комментария от подписчика, а значит, вообще существование подписчиков, что запрещалось договором с работодателем. Конечно, это полная лажа: зрители в курсе, что она сознательно живет в прямом эфире. Также им известно, что она видит, как они ее обсуждают. Но они хотят, чтобы актеры скрывали данный факт и притворялись, будто просто живут. Им нравится чувствовать себя вуайеристами, и они не желают, чтобы им смотрели в глаза. В договоре так и написано: «Сеть „Созвездие“ проводит политику абсолютной нетерпимости по отношению к разрушению иллюзии».
Марлоу встала и прошлепала через комнату, слушая легкое жужжание следивших за ней камер, спрятанных в обшивке стен.
Сценаристы снова отредактировали гардероб, заметила про себя Марлоу, открыв дверь. Вчера, когда перед ней простирался пустой день, она прислонилась спиной к стенке беседки на заднем дворе, закрыла глаза, спрятанные за солнечными очками, и, чтобы чем-то занять время, лениво перелистывала в мозгу винтажные образы. Просмотр превратился в навязчивое состояние, а одержимость привела к оформлению заказа, который был выполнен в течение часа. Пока Марлоу сидела по-турецки в саронге на подушке сизого цвета и ела салат из шпината с клубникой, с неба спустился дрон и приземлился на деревянную площадку. Вытянув руки, он продемонстрировал металлическую перекладину, на которой висела одежда, заказанная Марлоу: джинсы с рваными коленками и блузки без рукавов развевались на ветру.
Одевшись во все новое, Марлоу улыбнулась в зеркало, чувствуя себя моделью с постера две тысячи десятых годов. Но потом она заметила, что панель перегревается от комментариев.
«Увидев эти портки, я задумалась, не сменить ли мне таблетки. По-моему, у Марлоу от них сносит крышу», — написал кто-то.
В тот вечер, ложась спать, Марлоу слышала, что робот-уборщик шумит больше обычного. После того как он помыл посуду, приготовил еду на завтра и сложил пледы, которые они
