class="p1">— Кость, постой, не знаешь, что с Вергилией? Она мне не стала рассказывать, но, может, ты знаешь?
Я недолго колебался.
— Долгая история. Ты не спешишь?
Маруся покачала головой. И мы свернули в сторону её дома. Это был самый длинный наш разговор после её дня рожденья, а, может, и вообще самый длинный. «Какое же счастье, — думал я, — что есть на свете человек, который всё поймёт как надо». И я пересказал ей всю историю с самого начала.
— Да-а, — серьёзно протянула Маруся, — ну и кашу ты заварил! Не зря мне никогда не нравились такие спектакли.
— Ты никогда их и не устраивала, — усмехнулся я.
— Ну вот на день рожденья, — смутилась Маруся.
— Что на день рожденья? — заинтересовался я.
— Я назло тебе надела кулон от Матвея, а потом чуть сквозь пол не провалилась, когда ты стоял у доски, уставившись на него, — она покраснела и договорила совсем тихо: — Я тогда думала, что теперь уже точно всё.
«Что ж, откровенность на откровенность», — решил я.
— Я тоже так думал. Но Вергилия убедила меня сходить за цветами, а изначально идея — мамина, — признался я. — Я шёл в школу с букетом, но вручил его Наталье Сергеевне.
— Правда? — рассмеялась Маруся.
— Да, — кивнул я, — из-за Клещиков.
Маруся помолчала, набираясь смелости.
— А что вообще произошло? Тогда ещё, первого сентября. Почему ты даже не подошёл? Очки не понравились? Или причёска?
Хм, к таким откровенностям я, кажется, ещё не был готов.
— Ну как ты вообще могла такое подумать! — воскликнул я. — Мне нравятся очки. То есть мне вообще без разницы, в очках ты или без.
— А что я должна была думать?!
Я молчал.
— Так что тогда? — не отступалась Маруся. — Что случилось за лето?
— Ты выросла, — трагически сказал я.
— В каком смысле? Тебе не нравятся высокие? — Маруся стала пунцовой. Мы оба были как два помидора. Но это был нужный разговор.
— Ну как ты не понимаешь? — рассердился я. — Меня напрягло то, что ты стала выше меня.
— Разве я выше тебя? — Маруся смерила меня взглядом, отчего меня ещё раз прошибло потом.
— Мне что, рядом встать?
— Но ты же ещё вырастишь!
— И ты ещё вырастишь!
Мы снова шли молча.
— Так что с Матвеем-то делать? — Я решил, что рост мы обсудили достаточно.
— Не знаю, — ответила Маруся. — Наверное, нужно время.
Мы уже дошли до самого её дома.
— Представляешь, розы ещё держатся! — поделилась Маруся.
— Я очень рад, — сказал я. — Ну, пока.
Время шло, Вергилия продолжала сидеть одна и много сочинять. Видимо, Матвей оказался не менее хорошим подспорьем для творческого процесса, чем Никита.
Я прочёл в лежащей на её столе тетради:
Я ошиблась, так бывает…
А со мною и подавно.
Наказанье принимаю,
На прощенье уповая.
Но тот, для кого была оставлена эта тетрадь, не задержался у неё.
— Покажи ему, — посоветовал я Вергилии.
Она покачала головой.
— Кость, у меня скоро турнир по бальным танцам. Ты не хочешь прийти с Марусей? Она говорит, ты её никуда не приглашаешь…
— Так и говорит? — не поверил я.
— Нуу… Я спросила, приглашаешь ли ты её куда-нибудь. Она сказала, что нет. С сожаленьем сказала, — добавила Вергилия.
— Мы и так каждый день видимся. Зачем мне её куда-то приглашать?
Вергилия с упрёком покачала головой.
— Но на турнир я готов, — сказал я. — Можно ведь и ещё кое-кого позвать? — кажется, я раскусил Вергилину задумку. — Да? Я в чатик напишу, типа «кто хочет поддержать Вергилию…» Только скинь мне время, место, всё такое. Вход свободный?
Вергилия кивнула.
— Вот и отлично.
В результате болельщиков собралось человек десять, включая нас с Марусей, Никиту (я его даже не уговаривал), Матвея (ура!) и Клещиков с Алисой. Они взяли Алису в натуральные клещи, сев по обе стороны от неё. Мы с Марусей оказались в следующем ряду над ними, Матвей рядом с Марусей, Никита — рядом со мной. Я с удовлетворением отметил, что наши с Марусей плечи на одном уровне. Значит, это ноги у неё так выросли. Наконец ведущие что-то там огласили, и в зал вышли около восьми пар. Клещики захлопали и засвистели как сумасшедшие. Они же не только футболисты, но и футбольные фанаты, ходят с отцом на настоящие матчи… Ведущая сделала им замечание.
Я тем временем разглядел Вергилию — у неё была высокая причёска, белое платье и золотые туфли на каблуках. Партнёр её мне сразу не понравился — чересчур серьёзный. Будто не танцевать сейчас будет, а штангу тягать. Она смущённо нам улыбнулась.
Заиграла музыка, начался первый танец.
— О! Вальс! — обрадовался Сенька. — Это мы умеем!
— Батман тандю, — со знанием дела шептал Венька в одно ухо Алисе.
— Рондежам, — комментировал Сенька в другое.
Я старался не упустить Вергилию из виду. Мне показалось, что она танцует легче других, не выгибает чересчур спину и вообще очень грациозна.
Клещики опять не сдержались и засвистели, когда судьи объявили оценки, и у Вергилии оказались самые высокие.
Никита осилил только первый танец, а затем углубился в телефон. Матвей же смотрел безотрывно. Потом был какой-то латинский танец, и я чуть со стыда не сгорел, когда Вергилин партнёр начал активно вихлять попой. Она была и то сдержанней и вообще затмевала его по всем статьям. Их пара снова получила самые высокие оценки, хоть и с небольшим отрывом. Клещики радовались так, будто их любимый «Спартак» забивает голы в финале чемпионата.
Но во время последнего танца, танго, Вергилия с партнёром оказались прям напротив нас, она бросила выразительный взгляд на Матвея и… сбилась. То есть я бы ничего и не заметил, но Маруся ахнула, а партнёр изменился в лице. В результате они заняли второе место, что, на мой взгляд, большое достижение. А Клещиков чуть не выгнали за свист и крики «судью на мыло». Вергилия с трудом сдерживала слёзы, а её партнёр хмурился, отчего мне хотелось пойти и дать ему в нос. «Если б не она, тебя бы вообще на пьедестале не было!» — сказал бы я ему.
— Всё, что ли? — с облегчением выдохнул Никита.
И мы направились к выходу. Я предложил дождаться Вергилию, но она написала Марусе, что ждать её не нужно. Тогда мы разделились, а я, входя в метро, заметил, что Матвей направился в сторону цветочного магазина, а не автобусной остановки.
На следующий день Вергилия сидела уже не одна.
— Смотри-ка, — сказал мне Никита, — Матвей опять за своё.
— Я понял — ты ревнуешь! — сказал я довольно громко.
И Никита так перепугался, что больше и не смотрел
