который я имею в нашей качалке, потому что среди вас я единственная — трёхпудовая гиря!
Хвосты и гривны
Рыбалка в Штормовом — что угодно, только не промысел. Каждый день местные выходят на один и тот же мысок. Приносят снасти и мебель — скамейки, стульчики, банкетки. Забрасывают спиннинги в лазурную даль, где на переломе отмели, дескать, кефаль «пасётся». Сидят. Ждут. Клюнет у кого, остальные тут как тут. Топчутся, судачат, обмывают. Но за день клюёт раз-другой, не больше. Поэтому часа через три пьют уже просто за удачу. Отдыхающие на выдержанные годами рыбацкие традиции смотрят по-разному — кто с уважением, кто с восхищением.
Валера, бизнесмен средний руки из Брянска, не скрывал зависти.
— На машине же приехали, — в очередной раз посетовал он, хлопая ладонями по рулю, — могли же спиннинги взять.
— Валерочка, смотри на дорогу! — Голос Валериной жены превратился с годами в чудо-коктейль: пьянил лаской, отрезвляя раздражением.
— Да и так только на дорогу смотрю целыми днями! Весь полуостров уже объехали с твоими экскурсиями, блин! А мне не выпить, не порыбачить!
Валера продолжал бы дебаты, но справа бухнуло, жена вскрикнула — колесо лопнуло. Машина остановилась точно напротив автобусной остановки. Валера вышел и глубокомысленно уставился на резиновые лохмотья на ободе — искал хоть малейший шанс не добывать запаску из-под груды туристического барахла в багажнике. Мимо с надменной укоризной вокруг солнечных очков в направлении магазина через дорогу проплыла жена.
Из бетонных недр остановки раздался голос:
— Это большая загадка.
Валера всмотрелся в тень, казавшуюся под ослепительно голубым небом непроглядной тьмой:
— Что? Не понял!
— Откуда на просёлке гвозди берутся, я говорю. Убираешь, убираешь, а они, чтоб их мать, из-под земли, что ли, лезут? — На свет вышел мужичок в линялых джинсовых шортах и растянутой красной гавайке. Редкие седые волосы, размётанные по всей голове, зубы только слева. Выглядел он не загорелым даже, а прогоревшим: всё лицо в чёрных морщинах. В руке мужичок-старичок сжимал удилище спиннинга.
— Ошибка, что я спиннинги не взял, — проворчал Валера и обречённо двинулся к багажнику.
— Тю! А зачем тебе? — мужичок подошёл к машине с другой стороны.
— Странный вопрос! — рассердился Валера, разводя руками.
— Брось! Чтоб здесь кефаль ловить, надо быть местным.
— Да ладно! Если б я свои «графиты» привёз, я б вам тут форы дал килограмм пять, — Валера вспыхнул и тут же почувствовал, как жар со щек стекает холодком по позвоночнику.
— Ох ты, высокоумный какой! — мужичок лукаво улыбался, щуря глаз. — Тут ведь и кидать надо на семьдесят метров, не ближе. И червь нужен лиманский. И донные поплавки. А?
— Да у меня этой спецприблуды — горы. И донные и какие хочешь. И кидаю я будьте нате. А что за червь такой?
— О! Нету его щас, нету. Есть, но совсем мало.
— Да чё ты темнишь, отец! Давай замажем под что хочешь, — Валера пытался подпустить в речь местный колорит, для убедительности, — если ты мне дашь спиннинг и нужного червя, я тебя и перекидаю, и переловлю.
— Ишь, ты! А что, так и давай. — Мужичок протянул Валере свой спиннинг. — Вот у меня таких два, пойдёт?
— Это чё? «Максимус Вайлд»? Пойдёт, конечно! На что, отец?
— Твоя возьмёт, отдам тебе спиннинги и ящик коктебельского коньяку в придачу. А моя — ты мне два билета в дельфинарий.
— В дельфинарий? — усомнился Валера.
— Для внучки, — мужичок погрустнел. — Болеет она. Астма сильная. Умирает.
— Замётано! — уверено пробасил Валера. — Вот как раз мой сосед идёт. Ренат, подойди, пожалуйста!
— Здорово, отцы! Что за шум, а драки нету? — Ренат, похожий на теннесиста, с туго набитым снедью целлофановым пакетом, вяло подошёл к машине. Его сын Эмиль — мальчонка лет десяти, семенил следом, тщетно борясь с мороженым в протекающем вафельном рожке.
— У нас тут спор вышел с… — Валера вопросительно посмотрел на мужичка.
— Никодимычем меня звать.
— … с Никодимычем. Про рыбалку. Разбей?
Валера протянул Никодимычу руку. Ренат с наигранным размахом стукнул ребром ладони по их рукопожатию и обратился с мальчонке:
— Эмиль, может, и нам с ними? Удочку-то видел у хозяйки? За домом валяется.
— Ага! — просиял Эмиль, и мороженое победоносно чвакнулось ему на сандалию.
Вечером в поросшем виноградом утлом дворике Валера подливал в пузатую гранёную кружку пиво, без умолку бахвалился, как весь Брянск по его лестницам вверх-вниз бегает и наставлял Рената с Эмилем: то крючок они ни тем узлом крепят, то леску не в ту сторону наматывают.
Назавтра, в утренних сумерках, на берегу, в условленном месте Ренат с видом старого капитана оглядывал неприветливый морской простор, сунув руки в карманы шорт. Рядом гордо разматывал удочку Эмиль. Озорной бриз разносил по пляжу ритмичный скрип — Валера, сидя на заднем сиденье своего старого опелька, усердно вкручивал штопор в пробку «Древнего Херсонеса». Пришёл понурый Никодимыч.
— Подвёл я вас, ребята, — начал он повинным тоном. — Не могу я сегодня: в Симферополь надо ехать, за лекарством.
— А! Значит, проиграл! — обрадовался Ренат.
— Тс-с! — нахмурился Валера. — Для внучки? Внучка у него больная.
— Да, завезли редкое лекарство, немецкое. Хорошо помогает, но дорогущее, чтоб его мать. Не знаю… Ещё денег надо у кого-то занять. Наши-то тут все нищие. — Никодимыч ссутулился и смотрел в сторону.
— Точно: не можешь избежать болезней, постарайся избежать врачей, — веселился Ренат. — Сказал… кто-то…
— Сколько надо-то? — Валера смотрел исподлобья. Ему почудилась слеза на ресницах Никодимыча.
— Ай-х! — махнул рукой Никодимыч. — Не спрашивай! Десять тыщ гривен.
— Двадцать пять тысяч рублей? — подсчитал Валера. — Ладно, отец, я тебе одолжу. Поехали!
— Да? Спасибо! — засуетился Никодимыч. — Я отдам! Послезавтра получка. Всё верну! А половим завтра с утра. Здесь. Сюда же приходите. Ренат! А спиннинги и червей я вам оставлю пока. Вот! — он протянул Валере несколько влажных газетных «котлет».
На следующее утро мизансцена повторилась. Ждали только Никодимыча. Валера на ощупь отыскал на фирменной рыбацкой безрукавке нужный карман со штопором и разделил с Ренатом утренний «Древний Херсонес». Никодимыч задерживался. На излюбленное место потянулись рыбаки.
— Мужики! — крикнул Валера. — Никодимыча не видали? Приехал он из Симферополя?
— Кого? — с недоверием прозвучало из толпы.
— Никодимыч, — пояснил Валера, потирая щёку пальцами, — чёрный такой в красный рубахе.
— Д’эт приблудный какой-то. У магазина болтался. А там хрен его знает.
Рыбаки ушли. Показалось солнце. Угрюмый морской пейзаж сменился лазурной бликующей феерией. Эмиль кое-как ухватил реющую на ветру леску, взвизгнул, уколов палец, и принялся лепить на крючок хлебный комочек. Валера уступил ему пачку червей — на хлеб-то дело безнадёжное. Но Рената с Эмилем улов не интересовал. Они наслаждались
