дальше, а седая борода у него уже по пояс. Доехали они наконец до царства его отца. И здесь новые люди, города неведомые, а которые старые еще остались, так изменились, не узнать! Вот и царский дворец. Спрашивает вещий конь добра молодца:
— Ну, что, хозяин, вернемся? Я тебя мигом обратно домчу. Или, может, здесь останешься, а я один ворочусь?
— Ворочайся один, мой верный конь! Я тоже скоро обратно буду.
— Счастливо оставаться!
Повернул тут конь, назад стрелой полетел. А царевич остался один. Оглянулся он кругом, видит, от дворца одни развалины; все кругом бурьяном да колючками поросло. Вздохнул он и со слезами на глазах стал припоминать, как в родном дворце прежде светло да тепло было и какое счастливое время он здесь ребенком прожил. Обошел он несколько раз развалины, все старается припомнить, где какой покой был, где какая светлица. В каждый уголок заглянул, даже в конюшню, где он своего вещего коня нашел. И набрел царевич на погреб. Вход в тот погреб весь щебнем и камнями засыпан, — насилу он туда пробрался. Стоит, по сторонам озирается, а у него уж седая борода, до самых колен, веки падают, хоть пальцем подымай, ноги дрожат-подгибаются.
Видит царевич, стоит старый-престарый сундук. Стукнул ногой, — как будто пустой! Поднял крышку, а оттуда кто-то ему чуть слышно говорит:
— О-ох, хорошо, что ты наконец вернулся! Еще немного, и сама бы я померла.
Легонько его смерть ударила, — она, вишь, его дожи-даючись, совсем высохла, скрючилась, обессилела. А он упал и прахом рассыпался.
Тут моей сказке конец, мне бы хоть пива корец! Да не стал я дожидаться тумаков, на коня вскочил и был таков!
ЗАКОЛДОВАННАЯ ЧЕРЕПАХА
Давным-давно, когда по лесам лешие да ведьмы хозяйничали, русалки над водой в лунные ночи хороводы водили, а знахари да колдуны ворожили, людей лечили да порчу напускали, жил в некотором царстве, в некотором государстве могучий царь.
И было у него три сына. Вот пришло время царевичам жениться. Позвал их царь-отец да и говорит:
— Сыны мои милые! Вы теперь уже взрослые. Пора и вам жениться, своим домком обзавестись. Ступайте по белу свету, найдите себе невест.
— Твое слово, батюшка, для нас закон! — отвечали отцу царевичи. Поцеловали они ему руку и стали в путь-дорогу снаряжаться.
Старший царевич в дорогое платье разоделся, казны с собой вдоволь захватил да целое войско. И поехал он прямо на восток, откуда солнышко встает. Едет день, едет другой, на третий доехал до дворца соседнего короля. А у того короля дочь на выданье была. Посватался к ней царевич, и отдал король за него свою единственную дочь.
И средний царевич, как его старший брат, принарядился, казной запасся и отправился в путь-дорогу невесту себе искать. Только он не на восток, а на запад поехал, туда, где солнце к ночи за горы садится. Доехал он до некоторого царства. И у того царя тоже дочь невеста была. Посватался к ней средний царевич и в скором времени с ней обручился и домой воротился.
Только меньшой царевич никуда ехать не торопился. Не хотелось ему из родного дома уезжать, так рано молодецкой воли лишиться. А царь его что ни день к себе зовет, покою не дает, строго-настрого наказывает ехать — невесту искать. Что тут делать?! Приоделся царевич только так, чтобы люди не осудили, самую малость денег на дорогу взял и пошел наудачу, куда глаза глядят. Дошел он до первого перекрестка и остановился, — не знает, в какую сторону идти. Постоял-подумал и двинулся наудачу вперед. Шел он шел, притомился, еле ноги волочит. А тут ему лесная тропа путь перерезала, такая тень и прохлада! Пошел он по той тропке, а куда она ведет, не знает!
И что вы думаете? Вывела тропа царевича к большому пруду. Идет он по берегу, видит — ореховый прутик валяется. Подобрал он его от нечего делать, подошел к самой воде и присел на бережку отдохнуть. Сидит, по сторонам поглядывает, играючи прутиком по воде плещет-забавляется, смотрит, как брызги водяные летят. Упадет капелька в пруд, от нее по воде круги идут-ширятся, все слабее становятся, пока наконец улягутся там же, куда первая капля упала, и не видать на том месте даже легкой ряби, — опять пруд гладкий, словно зеркало.
Глубоко задумался царевич, ничего вокруг себя не видит и не слышит, асам, того не замечая, все по воде прутиком хлоп да хлоп!
Поднялась вдруг со дна пруда черепаха, из воды голову зеленую высунула и ласково так на царевича глядит. Куда его прутик ударит — по воде зыбь подымет, там и черепаха, на царевича глядит, глаз с него не сводит.
А царевич невеселую думу думает, ничего не видит, так далеко его мысли залетели.
Сколько он так, задумавшись, просидел, не знаю, только вдруг заметил он, что черепаха в воде за его прутиком гоняется. Дрогнуло у него сердце в груди, заколотилось, а отчего — сам никак не поймет.
Тряхнул царевич кудрями, думы прочь отогнал. Глянь, а солнышко уже за деревья садится. Встал он, позабыл о черепахе, воротился домой во дворец.
Проснулся царевич на другой день поутру, и опять его к тому пруду потянуло. И из ума вон, что ему бы надо идти невесту искать, как царь-отец наказывал!
На третий день встал царевич, оделся, умылся, богу помолился и прямехонько к пруду отправился.
Сел он на бережку и, задумавшись, прутиком в воде играет. А черепаха то выплывет, то на дно уйдет. Сидел это царевич, сидел да вдруг вспомнил, что он себе еще и невесты-то не нашел, а старшие царевичи уж и к свадьбе готовятся, за сужеными поехали, вот-вот воротятся.
Вскочил он, решился идти счастья пытать, себе невесту искать. Тут опять перед ним черепаха всплыла. Взглянул он черепахе в глаза, и так его вдруг в сердце кольнуло!
Опустился царевич опять на траву. Ему бы идти надобно, а он не может, — ноги нейдут! Он уж и так и сяк! Не сдвинуться с места, словно прирос к тому берегу.
«Что за притча?!» — дивится. Глянул на черепаху, а у нее глаза так и сияют, словно самоцветы бесценные огнем искрятся. От того огня и у царевича сердце вдруг занялось, и уж не знаю как, только вскричал он громким голосом:
— Коли так, будь же ты, черепаха, мне невестой!
— Спасибо тебе
