торчавшую из воды метрах в двухстах от берега, он, не раздеваясь, поплыл к ней, привязав мешочек с едой к голове. Выжав и разложив на камнях постиранную одежду, Али осмотрел островок.
В большой впадине, скрытой от берега, он увидел кучу сухих водорослей и хвороста. На закопчённых камнях стояла банка из-под консервов и валялись остатки съеденных крабов. Сложенное под скалой тряпьё подтверждало догадку Али, что здесь кто-то живёт. Но пока никого не было видно. Али клонило ко сну, но надо было подождать, пока высохнет одежда, иначе могут отстегнуть нож и украсть хотя и жалкую, но всё же одежду.
От разостланной одежды шёл пар. Совсем недалеко от острова пролетел, едва касаясь воды, глиссер, которым управляла золотоволосая девушка в купальном костюме. Обогнув островок, глиссер скрылся, но через некоторое время появился опять. Теперь он тянул за собой молодого человека, ловко стоявшего на водяных лыжах.
Али тащил большую скользкую рыбу, держа её за жабры.
Натянув ещё сырые штаны и положив под голову завёрнутый в рубаху мешочек с провизией, Али заснул. Снилось ему, что подъезжает он к своему дому на автомашине, почему-то похожей то на глиссер, то на акулу, и протягивает выбежавшей матери, брату и сестре громадные белые хлебы. Но появился Ренар в жандармской форме и начал отгонять Али, дубася по голове резиновой дубинкой, даже ткнул мальчика дубинкой в нос. Али открыл глаза. Конец выбеленной морем сухой палочки щекотал ему нос. Али увидел двух сидящих на корточках мальчиков. Он незаметно пощупал локтем нож. Нож был на месте.
— Что ты здесь делаешь? — спросил большеголовый мальчик с изъеденным оспой лицом.
Али не отвечал.
— Тебя спрашивают, деревенская морда! — крикнул узкоплечий, худой мальчишка со старческим лицом.
— А вам какое дело! — пренебрежительно ответил Али, краем глаза заметив внизу маленькую ветхую лодочку.
Большеголовый и узкоплечий угрожающе поднялись. Али же, наоборот, сделал вид, что хочет опять лечь, не обращая на них внимания.
— Убирайся немедленно! — срываясь то на петушиный крик, то на басок, закричал узкоплечий.
Но он был не опасен. Али наблюдал за большеголовым, который был намного сильнее. Большеголовый замахнулся, но Али, привстав, дёрнул его за ногу. Противник упал, и через секунду Али уже сидел на нём, прижимая коленями его руки.
Узкоплечий угрожающе поднял камень.
Али вскочил и попятился назад. Выставив вперёд маленькую старческую мордочку, узкоплечий шёл на Али, держа в длинной руке камень.
— Брось, я тебе говорю! — прохрипел Али.
— Нет, ты у меня попляшешь! — наступал узкоплечий.
Большеголовый стоял, видимо не считая нужным идти на помощь.
— Я тебя этим камнем!.. — узкоплечий споткнулся, и в одно мгновение Али, вывернув ему руку, выбил камень.
Надо было что-то предпринять, потому что теперь большеголовый тоже шёл в наступление.
— Подождите! — поднял руку Али. — Давайте помиримся. Мне у вас нечего брать, и вам у меня — тоже. Если хотите, я уйду.
— Струсил! — начал издеваться узкоплечий. Большеголовый, насупив брови, молчал.
— Никого я не испугался! — Али вытащил свой нож. — Вот, я мог бы вас обоих зарезать, как цыплят!
Нож и последние слова Али произвели потрясающее впечатление. Такой нож мог быть только у «настоящего». А под «настоящим» каждый по-своему подразумевал очень многое.
Они стояли треугольником и молчали. Али понял, что надо подкрепить созданное впечатление.
— У меня есть еда! — сказал он, подняв мешочек с едой, и по заблестевшим глазам узкоплечего понял, что попал в цель.
Усевшись, Али поровну разделил еду. Большеголовый половину своей доли спрятал за пазуху.
— Это для дедушки, — объяснил он.
Узкоплечий ел с жадностью, запихивая в рот громадные куски, и, покончив с едой намного раньше товарищей, старался не смотреть, как едят они.
— На! — протянул ему кусок Али. — Возьми, я не так голоден.
Узкоплечий со стыдливой улыбкой протянул костлявую руку. Глаза у него были уже совсем не злые.
Потом они начали знакомиться.
Большеголового звали Мукфи. Родителей у него давно уже не было. Он жил со старым дедом, которому принадлежала маленькая, ветхая лодка. Последнее время дед всё болел. Барёк — узкоплечий — не имел никого. С тех пор как помнил себя, он нищенствовал. Всегда был голоден и озлоблен.
Добрый Мукфи пожалел его и взял к себе в помощники. Занимались они ловлей крабов в прибрежных скалах, а в сезон собирали с морского дна круглых, усыпанных иглами ёжиков, в скорлупках которых была съедобная икра, и срывали со скал чёрные блестящие мидии.
Барека, не привыкшего к тяжёлому морскому труду, тянуло в город. Он иногда пропадал по два-три дня, но всегда возвращался к Мукфи, к которому был привязан, как собачка.
— А ты что собираешься делать? — спросил Мукфи, когда Али рассказал о себе.
— Зарабатывать деньги. У меня мама больна!
— А как?
На этот вопрос было трудно ответить, но нельзя было терять приобретённый авторитет.
— Пойдёте со мной, увидите! — самоуверенно сказал Али.
— Если хочешь, работай с нами, — чистосердечно предложил Мукфи.
— Посмотрим! — Али старался не показать виду, что он обрадовался.
В этот день они наловили полное ведро крабов. Али и Мукфи ожесточённо соревновались в ловкости. Они повисали вниз головой на прибрежных скалах в самых невероятных положениях, шаря руками в расщелинах. Иногда им приходилось нырять, Барек старался как мог, но до Али и Мукфи ему было далеко. Маленькая лодочка скользила от одной скалы к другой, и ребята добросовестно обшаривали камни.
У одного островка Барек испуганно вылез из воды, заметив торчащие из расщелины щупальца небольшого осьминога. Мукфи спустил на тонкой проволоке тряпочку и начал дразнить его. Почувствовав, что осьминог схватил тряпочку, Мукфи потянул вверх. Но, зацепившись за скалу несколькими щупальцами, осьминог не поддавался; видно, он был не такой уж маленький. Мукфи потянул изо всей силы, проволока лопнула и пошла ко дну.
— Хочешь, достану? — воскликнул Али.
— Не стоит, у деда ещё есть проволока.
— Я говорю про осьминога, — объяснил Али.
Мукфи недоверчиво повернул к нему изрытое оспой лицо. Барек сперва иронически улыбался, а потом захохотал.
— Да он небольшой, — начал объяснять задетый за живое Али. У нас искатели губок не боятся и акул. — И он показал висевший на шее акулий зуб.
— Обманывай дураков! — сплюнул, прищурив один глаз, Барек.
— Не надо, он крупный, несъедобный, и его никто не купит! — сказал Мукфи, стараясь вывести Али из неловкого положения.
Но Али знал, что говорил.
— У осьминога два глаза и клюв, как у попугая. А внизу мешочек с мутной жидкостью. Надо засунуть руку в этот мешочек и вывернуть. Тогда он, как парализованный, разжимает
