лодыжке.
Незнакомец отпрянул.
Не расчётливо ускользнул, чтобы не попасться, а непроизвольно дёрнулся в сторону, точно от гадюки. И сухо произнёс:
– Не думаю, что это мудрое решение, принцесса.
Принцесса! Прозвучало так же странно, как и «смертные».
– Почему? – спросила Мерида и поднялась на ноги, пусть и не так проворно, как хотелось бы. Босые ноги до сих пор не чувствовались и на вид были угрожающего цвета. – Что, очередной вопрос, на который у тебя нет ответа? Видать, ты только и можешь, что убегать?
– Почему ты так уверена, что хочешь знать эти ответы? – спросил незнакомец. – Почему уверена, что хочешь поймать меня? Или ты только и можешь, что догонять?
– Смотри-ка, новые вопросы? И по-прежнему без ответа, – заключила Мерида, но сама подумала: а что, если он и не может дать его. По рассказам крестьянок, с которыми она жила в горных хижинах, волшебство в этом смысле бывало с причудами. Собираясь ночью у костра, они рассказывали много былей-небылей про сказочных тварей и мистических существ, что наводняли королевство. У волшебных созданий в этих преданиях часто бывали какие-нибудь ограничения, особенно у тех, что принимали человеческий облик. Например, могли произносить слова, но только повторять сказанное человеком, или поражали красотой, но имели уродливый крысиный хвост, или не могли соприкасаться с водой, как вариант – солнечным светом, если же соприкасались – рассыпались в прах. За человеческий облик всегда полагалось возмездие. Может, на незнакомце лежит магический запрет выдавать свою цель. Может, у него и нет никакой цели.
– Может, ты просто какая-то нежить и пытаешься напроказничать, – рассудила Мерида вслух.
– По-твоему, я просто нежить? – не поверил он своим ушам.
Ну или злой дух, – предложила Мерида.
– Злой дух?!
Это его явно задевает, поняла Мерида и продолжила:
– Леший, к п-примеру, или кикимора... – Список существ, принимающих человеческое обличье, подходил к концу. Да и зубы начинали стучать от холода. – Д-до-домовой.
Незнакомец сжал губы в ниточку.
– Ты жаждешь ответа. Что ж, получи.
К удивлению Мериды, вслед за этими словами он показал ей свои руки. Руки покрывали роскошные перчатки, тонкие и мягкие, точно вторая кожа, расшитые бордовой нитью.
Он потянул за одну. Медленным театральным жестом стал он стягивать перчатку, и Мериде вспомнилось, что тогда во дворе она застала его именно за этим.
– Не отводи глаз, принцесса, – приказал незнакомец. Уже голой рукой он взялся за тоненький ствол молодого деревца, что росло рядом. Ладонь плотно обхватила стебель и моментально порозовела на морозе. Незнакомец сжал ладонь крепче.
«Так, – промелькнуло у Мериды, – может, я действительно не хочу знать ответ», – и в это мгновение мимо неё промчался резкий порыв ветра.
Ветер ринулся определённо к деревцу.
По земле, словно белёсые поросли, пополз колкий бледный иней. Вообще-то иней не нарастает так быстро, но тут нарос, и только вокруг деревца. Ледяная корка мгновенно ободрала нежную бересту. Но самое скверное, что вокруг разлилась какая-то унылая, беспросветная жуть.
Волшебство, чудеса, магия.
Побег стал чахнуть.
Как только где-то там внутри пропала последняя капелька зелёной жизни, береста посерела, увяла, усохла. Ветки скукожились до самых кончиков.
Стало ясно, что стоит слегка коснуться тонкого ствола, как он легко переломится.
Деревце было мёртвым.
Иней пропал, резкий ветер затих. Жуть осталась.
Незнакомец натянул перчатку, разглядывая Мериду всезнающим взглядом.
Волшебство, чудеса, магия.
«О нет, – мелькнуло у Мериды, хотя она и сама бы не смогла объяснить почему. Она постаралась унять дрожь, чтобы не выглядело так, будто она боится. Хотя она боялась. – О нет, нет, нет».
Незнакомец выпрямился. Когда он заговорил, в его голосе не было и следа прошлого замешательства.
– Я не нежить, не леший, не кикимора и не домовой. Я Ферадах, и я явился, дабы уничтожить Данброх. Я истребляю то, что тронуто тленом, чтобы дать миру обновиться. Разрушаю то, что пришло к застою, чтобы дать место новому росту. Снимаю старую землю, полную костей, до новой девственной земли, чтобы Кальях могла исполнить своё предназначение и создать новую жизнь. Понимаешь ли ты это?
Мерида и понимала, и не понимала. Часть её, настроенная воспринимать необъяснимость волшебства, понимала прекрасно. А вот чисто по-человечески принять услышанное она никак не могла. Вот уже много лет никто не грозился уничтожить Данброх. За опасностями надо было отправляться в странствие, поджидать Мериду дома опасностям не полагалось.
– Данброх охвачен тленом, – сказал Ферадах.
– Нет... ты ошибаешься!
Ферадах, не оборачиваясь, указал через плечо. Вдали вырисовывался контур замка на голой скале. Детали стёрлись за завесой ночи и расстояния, так что на виду оставались разве что потрёпанные знамёна, просевшие крыши да осыпающиеся зубчатые стены. На эту картину Мерида взглянула чужими глазами. Глазами Ферадаха.
– Э-э, но это же не главное, – несмело попробовала она возразить. – Просто нужно проявить немного заботы, только и всего. Отец уже сказал, что как только потеплеет, возьмётся за крыши, а знамёна мама починит, когда пойдут дожди и сезон посадок закончится. Ну и потом, это же просто строение. А люди-то – да хоть близнецы, к примеру, они растут как кони. Лиззи вот замуж выходит. Перемен много.
– Перемены – это не прибавить в росте или подлатать крышу. Перемены происходят в душе, в голове, в действиях. Будь в Данброхе перемены, меня бы к нему не влекло. Мотылёк тянется к свету, скопа к воде, лосось к родной реке; у них своя природа, у меня – своя.
– Ты ошибаешься, – повторила Мерида.
– Я не могу ошибаться, – отрезал Ферадах. И добавил пренебрежительно: – В любом случае, посмотри хотя бы на себя.
– А что со мной?
– Дочь королей, дочь королев. И ты веришь, что это – и есть твой удел?
– Я, я чуть ли не год была занята другим! – выпалила Мерида. – Ты даже не представляешь...
– Пасла стада с крестьянами в горах. Читала книги с сёстрами Морвентона. Каталась по округе с картографами, – сказал Ферадах терпеливым тоном. – Знаю, знаю. И как именно ты изменилась по сравнению с прежней собой? До отъезда ты была человеком, готовым на всё это. Ныне ты человек, проделавший всё это. Ты готова проделать это снова. Какой след оставили твои странствия на тебе самой? На мире вокруг? Чтением и ездой верхом ты занималась, так или иначе, всю жизнь. – Ферадах встряхнул плечами. – Много
