своей души, конструктивно меняет себя и свое мировоззрение. Только в плоскости телесной, социальной и психической проблема игромании не разрешима. Ее можно преодолеть, если подняться на высший, духовно-нравственный уровень понимания человеческого бытия. С этого уровня человек получает свободу изменяться к лучшему, быть иным, быть собой, обрести радость здоровой жизни.
Православный опыт помощи людям, зависимым от игр, убедительно свидетельствует о первичности духовно-нравственного начала в человеке. Никакие медицинские препараты и психотерапевтические приемы не помогают, если страждущий от игромании не идет путем духовного оздоровления. Православные программы реабилитации, основанные на различных элементах религиозной церковной жизни, позволяют человеку не только преодолеть свою страсть, но и усвоить духовные законы, которые смогут надежно оградить его от иных дурных пристрастий, нравственного разложения и духовного опустошения.
Все игроманы, которые обращались к нам за помощью, говорили о пустоте, терзающей их души. О чем идет речь? Святитель Феофан Затворник поясняет: «Образовавшаяся в человеке пустота через отпадение от Бога непрестанно возжигает в нем ничем не удовлетворимую жажду – неопределенную, но непрестанную. Человек стал бездонной пропастью; всеусиленно заботится он наполнить сию бездну, но не видит, не чувствует наполнения. От того весь свой век он в поте, труде и великих хлопотах: занят разнообразными предметами, в которых чает найти утоление снедающей его жажды. Предметы эти поглощают его внимание, все время и всю деятельность его. Они – первое благо, в коих живет он сердцем. Отсюда понятно, почему человек, поставляя себя исключительно целью, никогда не бывает в себе, а вне себя, в вещах, сотворенных или изобретенных суетой»[1].
Как мы видим, в духовном и нравственном ниспадении людей заключается главная причина того, что они оказываются в плену пристрастий. Одно из них, весьма злокачественное, именуется игроманией. Как вырваться из этого плена? О том мы побеседуем в следующих главах.
О подлинных жизненных ценностях
Когда человек достаточно долго предается страсти к играм, происходят ужасные вещи, которые трудно понять тем, с кем они не случились. Игра становится главной ценностью в жизни. Или одной из самых главных. Она заслоняет собой почти все. Многие ценности, которые были значимы или к которым игроман стремился всеми силами души, вдруг отходят на второй план, на третий, а то и вовсе скрываются за горизонт устремлений. Человек перестает быть самим собой. В игре он живет, а в жизни играет.
Что и кто скрывается за пагубным пристрастием к играм, четко отражено в письме Лермонтова, не избежавшего гибельного увлечения. Поэт признавался своему другу: «Когда я играю, я чувствую бестелесного дьявола, притаившегося за моими плечами». И тому же Лермонтову принадлежит жесткая констатация: «Азартные игры – это сети, в которые сатана ловит души».
Попробуем заглянуть в глубинную сущность проблемы: что нужно для того, чтобы преодолеть игровую зависимость? Как пристрастившемуся к играм человеку обрести себя?
Почерпнув из многолетнего личного православного опыта помощи зависимым людям, могу сказать: человек с игровой зависимостью выздоравливает настолько, насколько он обретает (или восстанавливает) подлинную систему жизненных ценностей. Вы, наверно, слышали в обыденной речи выражение «это вам не игрушки!». О чем тут говорится? О том, что настоящая, реальная жизнь гораздо важнее, серьезнее иллюзий игры. И беда тому, кто реальность променяет на игровые миражи.
Итак, вырваться из плена игромании можно лишь в том случае, если вместо иллюзорного восприятия действительности человек обретает подлинное мировоззрение. Если же он какое-то время воздерживается от игр одной лишь силой воли, просто терпит, не играя, – ему крайне тяжело. Он находится в состоянии постоянной раздражительности, нарастает болезненное восприятие окружающего, а в душе господствует холод и пустота. Если человек не обретает подлинную систему жизненных ценностей, то все попытки избавиться от игровой зависимости в конце концов приводят к духовному фиаско (а возможно, и самоубийству).
Практика показывает, что подлинные ценности, вносящие в жизнь светлую энергию и радость, можно обрести через стремление к пониманию смысла собственного существования. Кто я такой? Зачем живу? Несут ли мои слова и поступки добро? Да, это трудные вопросы, но дать на них ответ необходимо.
Если вы намерены преодолеть игровую зависимость, предлагаю вам сделать самостоятельный выбор. Объясните самому себе, что и как вы хотели бы изменить в своей жизни, что вы от нее ждете.
Возможно, в этом нам поможет монахиня Мария (Борисова): «Ваша жизнь ужасна, как бы вы ни старались чем-то приятным заполнить дни, чем-то развлечь себя здесь и сейчас. Впереди всех ждет одно – старость, болезни и смерть. Смерть, перед которой мы все одиноки, даже если у нашего одра соберется толпа скорбящих родственников. И вот встает вопрос, который мы все задавали себе в детстве, которым мучили раздраженных и вечно занятых родителей: а зачем же тогда все? Зачем мы живем? Родители сердито отмахивались, а иной раз даже что-то отвечали. Когда в шутку: “мы живем, чтобы есть”, когда растроганно и всерьез: “я живу, чтобы вырастить тебя, сынок (дочка)”. А иногда и просто так: “вырастишь, мол, сам (сама) поймешь”. Мы выросли, так ничего и не поняв, но вот первые два ответа – они вполне законны и даже серьезны. В сущности, это – единственные ответы для тех, кто верит, что жизнь кончается смертью. Рассмотрим их.
1. Мы живем, чтобы есть. А едим, стало быть, чтобы жить. Допустим. Ну, не только еда, разумеется. В жизни еще много всяческих “удовольствий”. Для них мы, естественно, тоже живем. Но что дальше? Можно сказать так: “нужно жить на всю катушку, чтобы было потом, что вспомнить”. Но порадуют ли нас потом, в старости, в болезни эти воспоминания, даже если “вся катушка” у нас действительно получится. А это – ой, как редко у кого выходит. Но, предположим: деньги, слава, путешествия… Что там еще? Вкусная еда, попойки, любовные интрижки? Но потом, потом? Предположим, вчера мы объелись у кого-то в гостях, а сегодня в нашем холодильнике пусто. Утешат нас вчерашние воспоминания? Скорее, наоборот. Привыкнув к остроте впечатлений, как же мы будем томиться, прикованные к постели, в старческих немощах! Так стоит ли сейчас так уж биться “за место под солнцем”, если все равно все это без следа улетит в общую для всех черную яму?
2. Другой ответ звучит благороднее. Мы живем для наших детей, для “грядущих поколений”, чтобы они были лучше нас, счастливее, умнее. Это обычно говорится с пафосом, но почему? Что-то этот пафос прикрывает, какую-то логическую неувязочку. Мы это сейчас все чувствуем, не правда ли? Все тот же проклятый вопрос: а дальше что? А наши умные, счастливые, хорошие
