так… Значит, из дома ты не выходишь?
— Нет.
— А что это были за фокусы с тенями наверху? Хотела напугать меня?
— Такие правила. Я должна заботиться о твоем доме, а ты должен заботиться обо мне. А ты не заботишься. Даже еду не оставляешь. Одно молоко в холодильнике. Я что, кошка? Даже кошка это молоко не пьет уже. — Лилит наклонилась и взяла на руки появившуюся у ее ног кошку. — И поэтому я разозлилась. А когда я злюсь, я должна пугать тебя. Посуду бить. Вещи прятать. Соль в суп сыпать. Потому что так положено. Понимаешь? Но у тебя даже супа нет. — Вместе с кошкой они прикончили второй кусочек рыбки.
— И как же я должен о тебе заботиться?
— Оставлять мне еду и подарки, — по-детски мило протянула она, пододвигая к себе тарелку с очередным блюдом.
— Какие подарки?
— А какие не жалко.
Алекс рассмеялся.
— Я понял. Купим тебе одежду для начала?
Она, не поднимая на него глаза, кивнула.
— Хорошо. Выберешь себе, что хочешь. А кошку где взяла? Она ни в кого не превратится ненароком?
— Нет. Она же кошка.
— Хорошо. Я понял.
Алекс с легкой улыбкой наблюдал, как это маленькое хрупкое существо, сидевшее напротив него за столом, планомерно поглощало ужин, рассчитанный на несколько здоровых мужиков.
— Ты то появляешься, то исчезаешь. Как ты делаешь это? Или скажешь, что скрываешься на чердаке?
— Я все время здесь, — пробубнила она с набитым ртом. — Просто ты не видишь меня. Я тебе не показываюсь.
— Это как? Становишься невидимой?
— Просто не хочу, чтобы меня видели, вот меня и не видят.
Алекс с интересом проследил, как Лилит, обхватив обеими руками стакан, не торопясь, буквально влила в себя воду.
— А эти тени?
— Это они. Они смотрят за мной.
— Кто они?
Она приложила палец к губам, показывая, что надо молчать.
— А эти свечи?
— Огонь Сварога.
— Что это?
— Тот самый Огонь, что родился от прикосновения ладоней Сварога и Лады. Они любили друг друга настолько сильно, что между ними родился Огонь.
— И?
— Огонь — тепло и уют в доме. Его надо хранить и оберегать.
— А Сварог — это что-то из славянской мифологии?
— Сварог создал все.
— Ааа, — многозначительно протянул Алекс.
— Сварог дал людям Огонь. Он сковал сердца и души любящих друг друга людей.
— Вот как?
— Разве не знаешь, что между влюбленными искра пробегает? Думаешь, шутка?
— Нет-нет, конечно, я так не думаю, — улыбнулся Алекс.
— Это так. Дай ладонь. — Она протянула руку Алексу. Он последовал ее примеру. Их ладони соприкоснулись и… ничего не произошло.
— Вот видишь, — подытожила Лилит. — Между нами нет любви. А между их ладонями разгорелось пламя.
— Да, убедила, — снисходительно хмыкнул Алекс. — А эти нити? Для чего они?
— Все люди связаны между собой незримыми нитями.
— И ты тоже?
— Я не человек…
— Ну хорошо… А ты хотела бы стать человеком?
— Зачем?
— Даже не знаю… — он пожал плечами. — Говорить с человеком как-то привычнее, чем… с духом. Ну и… Чтобы жить, как человек. Не быть привязанной к этому дому.
Она метнула на него быстрый взгляд, Алекс заметил это.
— Они не позволят, — процедила сквозь зубы Лилит.
— Кто они?
— Те, кто решает.
— Решают, быть тебе человеком или нет?
— Решают, отпустить меня или нет.
— Почему они не захотят отпустить тебя? Ты сделала что-то плохое?
— Я не помню этого.
Алекс вздохнул.
— Лилит, но ведь если ты станешь человеком, ты же не станешь творить зло?
Она снова посмотрела на него исподлобья и не ответила.
— Хочешь сказать, что будешь? — Он улыбнулся ей. — Да не смотри на меня так. Ты ведь классная девчонка. Не злая совсем. Смотри, как ты тут все устроила. И кошку кормишь. Давай я помогу тебе стать человеком? Что для этого нужно? К кому обратиться?
— Если захочешь, чтобы я стала человеком, я покажу тебе дорогу.
— Отлично. Вот и договорились. Поедем туда завтра?
— Нет.
— Почему нет?
— Ты должен знать, для чего тебе это. Ты знаешь?
Алекс пожал плечами и вдруг понял, что психолог из него, скорее всего, никакой.
— Хочешь, чтобы я стала человеком и ушла? Ведь так?
Он опустил глаза, ковыряя вилкой в тарелке.
— Значит, я права. Но так не работает… Скорее ты перестанешь быть человеком…
— Да, это было бы неприятно… — медленно произнес Алекс и почему-то почувствовал себя виноватым. Желая сменить тему, он спросил:
— Скажи мне, Лилит, ведь когда ты пришла вчера, на улице был дождь?
— Этот дождь пришел со мной.
— Как это?
— Каждый раз, когда мне грустно, идет дождь. И капли его отчего-то черные.
Она вдруг поднялась и принялась убирать со стола.
— Оставь. — Алекс коснулся ее руки, желая остановить ее, и ощутил легкий разряд тока. Она подарила ему долгий, какой-то болезненный взгляд, и продолжила убирать посуду.
— Нельзя, — тихо произнесла она. — Дом должен быть в порядке.
— Но ведь тебе не нравится то, что ты делаешь.
— Иначе меня не станет.
— Я не уверен в этом.
— Зато я знаю это наверняка.
— Я могу тебе чем-то помочь?
Она не ответила.
— Уже поздно, Лилит, — Алекс поставил тарелку в раковину. — Завтра вставать рано. — Он повременил немного, затем произнес: — Доброй ночи.
Не дождавшись от нее ответа, он побрел в спальню.
Стоя у открытого окна, Алекс смотрел на темное небо и думал о ней. Какая странная девушка. Интересно, кто она? Откуда? Почему пришла в его дом? Скрывается ли она от кого-то? Или у нее нелады с головой? Он вспомнил ее по-детски насупленные брови и ту непосредственность, с которой она орудовала на его кухне, и этот образ заставил его губы дрогнуть в улыбке. Интересно, чем она занята теперь? Наверное, опять расставила свои свечи и читает молитвы… или заговоры какие-то. Странная, очень странная…
За окном накрапывал дождь. Капли, поначалу мелкие и легкие, теперь становились все более тяжелыми и… темными. «Когда мне грустно, идет черный дождь…» — невольно вспомнились ее слова.
Алексу захотелось вернуться в кухню и… что? Он усмехнулся. Обнять ее?.. И откуда у него возникают такие мысли? Просто он давно один, а она кажется такой беззащитной и одинокой, что хочется прижать ее к себе, защитить, накормить… Вот и все. Алекс снова улыбнулся сам себе, вспомнив, какой у нее аппетит. Или все же подняться к ней на чердак? Он так давно не видел звезды из чердачного окошка. А впрочем, он никогда не смотрел на звезды из чердачного окна. Он просто не обращал на них внимания.
Алекс представил, как он поднимается по узкой крутой лесенке на чердак, открывает небольшую
