посильнее и…
Начальничек резво впрыгнул в дверь столовой. Труба, чуть-чуть зацепив его куртку, высекла искры из железа ступенек и со звоном отскочила…
О чем только не услышишь на больничных койках. А с какой завистью больные поминают французскую фирму, работающую на севере России, прямо-таки сказки о ней слагают! Вот одна из них.
Одному ее работнику, которые, кстати, в большинстве своем наши, россияне, в глаз попала толика бурового раствора, т. е. смеси воды с глиной и химическими реагентами. Казалось бы, мелочь: грязь в глазу. У нас обмыли бы пострадавшее око водой и айда к станку. У них – нет. Глаз-то промыли, но потом пострадавшего срочно повезли в ближайший аэропорт, оттуда самолетом в Москву и далее – во Францию. Французские врачи осмотрели больного и заверили, что попадание бурового раствора в перспективе зрению не угрожает. Лишь после этого рабочего доставили назад, на нефтепромысел. Да еще страховку выплатили. От такой заботы о здоровье как не болеть душой за свою фирму?
Говорят, что стоимость суточного питания работников иностранной фирмы превышает среднероссийскую пенсию, а недельный прокорм – северную среднюю зарплату. Мы лежали на койках и рассуждали, что на такие деньги можно съесть. Поговаривают о больших деньгах, выдаваемых на лечение зубов, которые, как известно, на Севере портятся очень быстро, о дорогих курортных путевках, которыми фирма бесплатно обеспечивает не только работника, но и одного члена его семьи. Вот такое благосостояние создается иностранцами на той же самой земле, где обычные российские нефтяники за относительные гроши копаются уже десятки лет.
Тут пришла медсестра Татьяна и поставила капельницы Семену и Володе. У первого капало раза в два медленнее, чем у второго.
– Ну добавьте хоть малость, – попросил Семен.
– Прокурор добавит, – ответил Леонид и вновь перехватил соло: – Тут в соседней палате бабай старый лежит. Вот уж вредный мужичишко, хоть ветеран войны и какой-то религиозный деятель. Он тут постоянный клиент, и чуть что не по нему, так сразу жалуется начальству. Бежит к телефону и доносит, зараза, ведь не заведующей отделением, а сразу – главному врачу или какому чиновнику в городской администрации. Попадает, естественно, медсестре. Та – в слезы. А он берет свой костыль, подходит к ее кабинету, приоткрывает дверь и проверяет, как она там. Если ей плохо, то он, довольный, идет к своей койке…
А как он врача на обходе доводил! Сколько времени она нам четверым уделяла, так столько ему одному. Врач только к двери. Он: «Подождите, вот у меня еще вопрос…» И так до бесконечности. В конце концов я не вытерпел и говорю: «Имей совесть, человека другие больные ждут. Ты что, один здесь лежишь?» Так бабай разозлился. Встал, взял свой железный костыль и в коридор, и при каждом шаге как можно громче им об пол. И это всегда так: если костыль громко стучит, то значит бабай в плохом настроении. А если в хорошем – костыль отбрасывает и птицей по коридору летает. Сам видел.
***
День одиннадцатый
«Совесть не сумка – все выдержит…»
За окном видно заснеженную гладь озера. Там вчера появился «кукурузник», устроивший в городе платный аттракцион для парашютистов. Собственно, любой желающий, заплатив деньги, мог подняться на самолетике в небо и спрыгнуть с парашютом. Женщины прибегали к нам в палату, чтобы посмотреть на самолет, а рядом лежащие мужики разглядывали бюсты, которые те раскладывали на подоконниках. Любопытство обеих сторон было удовлетворено.
Потом женщины прибегали смотреть на парашютистов, которые залетели на деревья и висели там, как диковинные плоды, в ожидании, когда их сорвут. А мужики, лежавшие как тюки, опять посматривали на бюсты.
Обсуждали некоего хирурга, который практиковал здесь несколько лет назад. Начал Леонид:
– Он всех заставлял раздеваться догола. У бабы прыщик на носу, а он и ее догола. Как-то и я попал. На работе мне на ногу большой груз свалился. Благо хоть сам жив остался. А нога распухла. Еле ходил. То ли мышцы порваны были, то ли что. Через недельку таких мытарств обратился я к хирургу. Тот сразу: «Раздевайтесь». Я приспустил штаны и показал ему травмированное место. Тот: «Полностью раздевайтесь». А рядом молоденькая медсестра сидела. Я разделся до трусов. Травма-то на бедре. Хирург на меня взглянул и опять: «Все снимайте». Я и трусы скинул. Тут хирурга куда-то вызвали, и он убежал. Я, как дурак, голый стою по стойке «смирно», а напротив меня сидит девчонка… Постоял минут пять. Ну сколько можно? Нет хирурга. Я оделся. Через некоторое время он возвратился и, уставившись на меня своими наглыми глазенками, спрашивает сурово: «Что? До сих пор не разделись?»
Вспомнил хирурга и Семен:
– Он мне чуть кисть руки не отрезал. Травмировался я на работе. Он осмотрел и говорит: «Резать». Его коллега меня спас. Сказал: «Можно сшить». И сшил. Вот рука до сих пор действует.
– Да, этот хирург еще тот крендель был. Экстрасенсорику пропагандировал, от болезней движением рук пытался лечить. Уже не работает. Уехал....
Вот и больничный лист на руках. Уходить не хочется. Как же теперь без уколов, капельниц и процедур? Как же без интересных разговоров и теплого внимания врачей?..
Санитарка закрыла тетрадку и отнесла ее на пост, чтобы хозяин забрал, если вернется. Так оно и случилось. Примерно через два дня до нее донесся голос посетителя, беседовавшего с дежурной по этажу: «…На рынке встретил Анатолия. Сердечно обрадовался. Приятно было видеть радость на его лице. Поздоровались. Вспомнили Николая, Тимофеича…»
Охотничьи рассказы
«Инстинкт охотника позабыт лишь от сытости…» —
Обычно так начинал Сергей травить байки в кругу гостей. Ни день рождения, ни Новый год не обходились без его увлекательных историй, отшлифованных временем и торжествами. Наиболее любимы были три, несмотря на повторение, казавшиеся свежими, поскольку каждый раз обрастали новыми подробностями.
***
Медведь
Кто-то клюкву на базаре покупает, а я сам ее собираю. Причем прямо на работе, на одном из нефтяных промыслов, как говорится, не отходя от кассы. Там, неподалеку, преет болото, где эта кислая, но дюже полезная ягода в конце лета растет густо, почти впритирку. Причем хорошая клюква, крупная. Там пасутся все наши. Место тихое, спокойное, не испорченное промышленным освоением, и ведет туда старая заброшенная дорога, проложенная до давно уже не действующей геологоразведочной скважины. И вот как-то раз по ней я и направился урожай посмотреть, а ружье с собой не взял. Что, думаю, лишний раз тяжесть таскать?
Примерно через километр
