– Вы правы. В этом и есть секрет моего мужа. С той самой поры, как он начал бывать с отцом в доме нашего герцога Жана, Жак всегда верил в ценности рыцарства – долг, честь, справедливость, великодушие и доблесть.
И все-таки Жак – купец, и очень успешный купец. А торговля по своей сути противоречит этим великим и благородным устремлениям. Ведь зарабатывать деньги таким путем обычно подразумевает наживаться на алчности или глупости других.
Кроме девиза Жака в декоре дома часто повторяются еще три слова: «говори, делай, молчи». Иногда, правда, встречается только одно из них: «молчи». Все эти слова соотносятся с известным изречением алхимиков: «De ma joie du grand oeuvre; dire peu; faire beaucoup; taire toujours» — «Великое Делание (алхимия) приносит радость; но, совершая его, говори мало, делай много и молчи всегда».
Буржские алхимики не причисляют Жака Кера к своему братству; для них он – всего лишь купец, владеющий рудниками и разрабатывающий их в коммерческих целях. И если с помощью игры слов и таинственных символов в декоре своего особняка он хочет казаться более загадочным и более сведущим, чем есть на самом деле – то почему нет? Однако Жак, торгуя серебром, золотом и другими металлами, сумел разбогатеть. И разве не лучший способ польстить настоящим алхимикам города – использовать их символы в декоре своего роскошного особняка? Об этом размышляет Жак де Вилляж, пока его дядя продолжает показывать ему и Перетте дом.
– Посмотрите-ка сюда – в этой резьбе запечатлены эпизоды моих путешествий. Вот – галеоны, идущие на всех парусах. Вот – пальмовые деревья с датами, знаменующими важные вехи в моей средиземноморской торговле, которую ты так хорошо ведешь, мой дорогой Жан. А вон на той резной панели, чуть выше, запечатлена константинопольская акация. А там – апельсиновые деревья, которые так удачно прижились в Провансе.
Перетта замечает, что под апельсиновыми деревьями вырезаны какие-то цветы.
– Дядя Жак, а эти цветы ты привез в Прованс тоже с Ближнего Востока или из Неаполя? Буржские зимы слишком суровы для них. Значит, они – «чужестранцы»?
– Умница! – восклицает с удовольствием Жак. – Да, мне доводилось поставлять из Неаполя цветы и деревья жителям Прованса и даже ко двору, для королевского сада. Ты права, Перетта, климат Буржа им не подходит, а вот в Провансе они хорошо принимаются и быстро идут в рост.
– У тебя в резном декоре повторяется еще один мотив – вертикальное перо. Оно символизирует ту сказочную птицу, о которой ты нам часто рассказывал в детстве? Ту, что воспевали в своих сочинениях персидские и арабские поэты?
– А вот и нет, моя наблюдательная племянница. Это перо воплощает голубей, которых я научился у арабов тренировать и использовать для передачи посланий. Подойти сюда – я покажу тебе голубятню, которую я построил под крышей; на ней таких резных перьев еще больше.
Перетта замечает несколько горельефных фигур, высеченных в каменных стенах.
– Жан, смотри, это, наверное, наш дядя Жак! – подзывает она мужа. Перетта не ошибается – это действительно фигура Жака в подбитом мехом кафтане, с кинжалом на боку и тюрбаном, обмотанным вокруг головы, с концами, свешивающимися на уши. – Как мило, дядя – ты держишь масонскую кирку!
– Да, я ведь не только купец, но и еще какой-никакой строитель. Присмотрись – в другой руке у меня букет цветов, который я преподношу Марсэ!
В этом горельефе Жака окружают десять фигур, одетых одинаково изысканно. А рядом, высоко на стене, вырезано еще одно изречение, которое повторяется несколько раз: «В закрытый роток муха не влетит» – намек на то, что Жак умеет держать язык за зубами и хранить тайны, как священник в исповедальне. Ведь он с молодости усвоил житейскую мудрость: «Молчи больше, проживешь дольше». Есть в горельефе и фигура лежащей на земле женщины с короной на голове, которую она своей приподнятой рукой словно бы хочет сбросить. Из-за резной листвы выглядывает еще одна коронованная фигура, выглядящая озабоченной, а третья фигура ухмыляется – это шут в колпаке с бубенчиками и со своим жезлом с кисточкой.
Жан и Перетта переглядываются.
– Дядя Жак, что все это значит?
На их вопрос дядя только улыбается своей загадочной улыбкой:
– Это тайна, мои дорогие, тайна. Я-то знаю, а вы догадайтесь!
В другой башне они обнаруживают кладовую для хранения ценностей, настолько хорошо сконструированную, что стоит тяжелой металлической двери с потайными петлями случайно захлопнуться с ключом внутри, и всю стену придется сносить, чтобы попасть туда снова.
– Дядя, а это правда, что у тебя под домом сооружены большие подземные хранилища и целая сеть тоннелей, по которым в Бурж можно доставить сундуки и бочки из самого Сансера, где ты разводишь виноградники?
– Да, мои дорогие, а почему бы нет? Перекатывать бочки гораздо проще, чем перевозить их на повозках, запряженных ослами! Разве вы этого не знали? – улыбается Жак и предлагает гостям: А теперь давайте поднимемся на крышу – там тоже есть что посмотреть!
Поднимаясь наверх, Жан и Перетта любуются искусно орнаментированными дымоходами:
– О, дядюшка! Как много сердец и раковин! Жаль, что только голуби могут восхищаться ими здесь!
На восторженный отзыв Перетты купец отвечает довольной улыбкой:
– Тогда подойдите и посмотрите на гаргулий под балконами; там есть еще одна обезьяна, утаскивающая на спине младенца. Люди утверждают, что такой случай действительно был!
– Да? – с волнением переспрашивает Перетта.
– Я в этом очень сильно сомневаюсь, – говорит Жак. – Откуда здесь взяться обезьянам?
Их осмотр дома продолжается. Внутреннее убранство особняка вызывает и у Жана, и у Перетты трепетный и нескрываемый восторг: стены завешаны гобеленами; полы застелены коврами; буфеты заставлены золоченой посудой и серебряной утварью, а крышки сундуков обтянуты крашеной кожей. Перетта поочередно садится на резные стулья и скамьи, проверяя, насколько они удобны. А потом пробует на мягкость бархатные подушечки, лежащие на сундуках с одеждой.
– Обратите внимание на высокие галереи в больших залах; они предназначены для музыкантов, которые будут развлекать гостей во время трапезы, – рассказывает Жак. – А рядом, по моей задумке, будут стоять слуги с большими горящими факелами в руках и освещать гостям стол.
Все это Жак произносит с такой гордостью и удовольствием, что его гости просто не могут не порадоваться вместе с ним.
Как и окна дома, двери особняка тоже различаются по форме и размеру. Некоторые дверные проемы огромные, а другие настолько маленькие, что поместиться в них может только один человек.
– Дядюшка, я, как и полагается даме, стройна и изящна, но с трудом протискиваюсь в эту дверь, – смеется Перетта. – Жан, погляди на головки дверных гвоздей – они сделаны в виде сердечек! Очаровательные находки архитектора и заказчика!
Но все внимание Жана приковано к астрологическим и астрономическим инструментам, вырезанным в камне. Недаром Жак – командующий своей флотилией. Разглядывая инструменты, Жан представляет себе, как увлеченно слушал его дядя рассказы своих капитанов, пока не узнал о небе и звездах все, что знали они, переняв у них интерес к астрологии и астрономии.
