«Присоединяйтесь ко мне. Подходите слева».
«Пробоина в носовой части. Максимальная скорость 15 узлов».
Тогда Кинлох приказал ему присоединяться к «Онслоу» в голове конвоя и принять этот эсминец под свое командование.
«Акейтес» чуть ранее видели с «Онслоу». Он получил тяжелые повреждения в самом начале боя, когда ставил дымовую завесу, чтобы прикрыть конвой. Именно «Акейтес» стал первой целью «Хиппера».
Первый залп крейсера прошел мимо, но немецкие артиллеристы быстро внесли поправки, поэтому второй и третий залпы легли накрытием, хотя Джонс и маневрировал, чтобы уклониться от них. Первый снаряд четвертого залпа взорвался в воде прямо под левым бортом эсминца чуть впереди мостика. Остальные легли перелетами.
Сотни осколков от близкого разрыва ударили по «Акейтесу». Они легко пронизали тонкую стальную обшивку и ударили по снарядному и пороховому погребам. Погибли несколько человек, работавших на подаче, а погреба начало заливать. Другие осколки разбили радар, ранили двух человек расчета эрликона по левому борту и сигнальщика на мостике. Осколки попали в кубрик кочегаров, где почти полностью уничтожили аварийную и пожарную партии. Вода начала поступать и в этот отсек. Молодой старпом Лофтус Пейтон-Джонес и механик Питер Райт немедленно сформировали новые аварийные партии и приступили к работе. Раненые сразу были унесены в лазарет и на пост первой помощи. Там ими занялись корабельный врач МакФарлейн и фельдшер, которым помогали содержатель корабельной лавочки Драммонд, офицерский стюард Аллан Джонес и матрос 1 класса Плэтт, который командовал носовым постом первой помощи.
Ремонтные партии попытались закрыть люки в погреба и заделать пробоины в кубрике кочегаров, но им не удалось ни то, ни другое. Защелки люков были выбиты взрывом. Когда из кормовых погребов принесли запасные защелки, было уже поздно. Вода залила всю жилую палубу.
Для откачки воды попытались использовать паровой эжектор, но тут же выяснилось, что паропровод перебит. Матросы кое-как наладили переносную электрическую помпу и пустили ее в ход. Через 20 минут Пейтон-Джонес и Райт поняли, что она не справляется с поступлением воды. Поэтому они просто задраили все люки и двери в жилую палубу и постарались укрепить переборки деревянными брусьями.
Затем электрическая помпа была передвинута в корму и начала откачивать воду из кубриков машинных и кочегарных унтер-офицеров, которые заливало через осколочные пробоины. Но тут помпа сломалась, и прошло 20 минут, прежде чем ее удалось снова запустить.
«Акейтес» принял очень много воды и начал постепенно садиться носом. Однако Джонс упрямо держался за кормой конвоя, ставя дымовую завесу, пока его офицеры и матросы старались удержать корабль на плаву.
В 11.15 пришла радиограмма от Кинлоха. Джонс обнаружил, что не может дать более 15 узлов, так как течь резко усиливалась. Когда Кинлох приказал ему присоединиться к «Онслоу» в голове конвоя, Джонс вышел из-под прикрытия собственной дымовой завесы, чтобы обогнать конвой.
Однако «Акейтес» был немедленно замечен «Хиппером», который приближался с северо-востока, чтобы снова попытаться атаковать транспорты. На этот раз немецкие артиллеристы сразу нащупали дистанцию, и снаряды начали ложиться вокруг эсминца с ужасающей меткостью. Джонс сразу увеличил скорость и пошел зигзагом, чтобы уклониться от них.
Пейтон-Джонес в это время руководил ремонтными работами в носовой части корабля, когда услышал, что снова замечен «Хиппер». Он сразу пошел в радиорубку, которая находилась на верхней палубе ниже и чуть позади мостика. Внезапно раздался ужасный треск, и весь корабль содрогнулся от прямого попадания.
Пейтон-Джонес выскочил из радиорубки, посмотрел вперед, посмотрел назад, но не увидел, куда попал снаряд. Тогда он пошел на мостик.
«У первого трапа меня встретил белый, как мел, посыльный, которого сигнальщик отправил за мной. Когда я поднялся в рулевую рубку, то сразу понял, что попадание пришлось прямо в мостик, который находился выше. Потолок рубки прогнулся. Оглушенный рулевой Дэниэл Холл уныло стоял среди невероятного разгрома.
Обычный путь на мостик был уничтожен, поэтому я вышел на платформу эрликона левого борта и полез наверх по наружному скоб-трапу. Узнать мостик было невозможно. Только закопченные, скрученные полосы металла и обломки каких-то предметов причудливо торчали из груды хлама.
Среди безумной груды хлама, которая до попадания 203-мм снаряда была компасной площадкой, лежали изуродованные, неузнаваемые тела тех, кто находился на мостике. Это были командир корабля капитан-лейтенант Джонс, старпом лейтенант Эрик Марленд, молодой штурман суб-лейтенант Кеннет Хайфилд, сигнальщик, наблюдатели. Над всем этим плыл едкий запах сгоревшей взрывчатки.
Дальше в корму разрушения были не так велики, хотя создавалось впечатление, что какой-то великан ударил гигантским молотом, сплющив надстройку. Там тоже лежали люди, но не все были мертвы. Я наклонился над Фредом Барретом, который командовал артиллерией, однако он был слишком тяжело ранен и не мог говорить».
Пейтон-Джонес, кашляя и задыхаясь, перелез через кучу обломков и увидел сигнальщика Альберта Тейлора, перегнувшегося через скрученный и исковерканный задний обвес. Каким-то чудом Тейлор отделался несколькими ранами, хотя все вокруг погибли.
Тейлор выпрямился и увидел Пейтон-Джонеса. Сначала он таращился на офицера, ничего не понимая, но потом первый шок прошел, и сигнальщик вернулся к реальности. Он доложил все, что знал.
