– До свидания, – буркнула она.
Он вышел в просторный коридор, огляделся, кабинет завуча был в самом конце.
«Ну что ж, вот мое новое пристанище», – подумал Кира, разглядывая дощатые, покрытые коричневой краской полы и сине-зеленые стены. Широкие подоконники призывно белели под большими окнами. Помнится, в его школе были такие же подоконники, и Кира часами просиживал на одном из них, читая приключенческие романы.
– Кирилл Александрович, вот вы где, а я вас жду. – Высокая женщина с кислым лицом укоризненно смотрела на него. – Давайте уже добьем наконец расписание.
– Да, да, конечно, – кивнул он.
– Идемте. – И завуч повела его в свой кабинет, узкий, с огромным окном и большими круглыми часами.
2
«А во время перемены коридоры не кажутся такими просторными», – думал Кира пробираясь к своему классу. Вокруг него кричали, пищали, визжали и смеялись девчонки и мальчишки; сновали туда-сюда учителя и разъяренно ругали детей технички за опрокинутый цветочный горшок.
В классе было пусто. На партах и под партами валялись сумки, рюкзаки, пакеты – судя по всему, дети не спешили готовиться к уроку.
Кира остановился напротив окна. Утро было серое, неприветливое, холодное. Такое холодное, что соцветья бархатцев, похожие на яркие юбки задорных цыганок, покрылись тоненькой корочкой льда, отчего лепестки стали глянцевые, будто лаком покрытые. То же случилось и с листьями дикого огурца, его еще называют бешеным огурцом, и с тротуаром. Все было глянцевым, гладким, холодным, будто, пролетая над поселком в своих хрустальных санях, Снежная Королева решила пошутить, заморозив его до срока. Там, где Кира жил раньше, такого в начале сентября не случалось…
– Вы цыган? – Курносая девчонка бесцеремонно разглядывала его, хлопая белесыми ресницами.
Кира, замечтавшись, не услышал звонка. Дети уже сидели на своих местах и с интересом наблюдали за новым учителем.
– А у нас Олька вон китайка, – не дождавшись ответа, кивнула курносая на миловидную девочку с черной гладкой челкой.
Олька побагровела и метнула в сторону болтушки гневный взгляд.
– А чо такого-то, – не унималась курносая, – у тебя ведь дед китаец!
Олька смущенно глянула на Киру темными миндалевидными глазами и зарделась еще пуще, заметив, что тот с интересом смотрит на нее.
– А у вас дед был цыганом? – Курносая улыбнулась, показав острые зубки.
– Какой класс? – вместо ответа спросил Кира.
– Шестой, – ответил мальчишка с длинным плоским носом, похожий на гуся.
– Отлично! Давайте договоримся, все вопросы на личную тему задавать на перемене. Согласны?
В воздух ракетой взметнулась рука курносой девчонки.
– Да?
– А правда, что вы должны дефектных детей учить?
– Что? Каких?
– Дефектных, так мама говорит.
– Прости, а кто твоя мама?
Класс покатился со смеху.
– Ее мама – завуч по ВР, – визгливо выкрикнул рыжий мальчишка.
– Завуч по ВР? И такие бывают?.. – задумчиво пробурчал Кира и, повернувшись к девочке, глядя ей прямо в глаза, спросил: – А ты сомневаешься в том, что говорит твоя мама?
– Нет, – часто захлопала белесыми длинными ресницами девчонка.
– Ну, тогда начнем урок, – улыбнулся Кира.
Дети зашуршали пакетами, защелкали, завжикали замками сумок вынимая учебники и тетради.
3
В учительской было душно. Учителя занимали узкий плотный новенький диван, четыре потертых стула. Стоял невыносимый галдеж. Кира сидел в углу за единственным в учительской столом и заполнял журнал.
– Вы потише, коллеги, мешаем работать единственному мужчине в нашем «бабьем царстве», – урезонила своих подчиненных завуч Арина Артемовна, та самая, с кислым лицом. Она, конечно, немного преувеличила – Кира был не единственным мужчиной в их царстве: работали в школе трудовик Иосиф Викторович и преподаватель автодела Никита Никитич. И тот и другой были женаты, и тот и другой редко появлялись в учительской, в отличие от Киры. Ну и конечно же, нельзя не сказать и о директоре, Степане Абрамовиче, добром правителе этого царства.
– Ну как прошел первый урок? – Арина Артемовна сидела напротив, подперев овальное слегка отекшее лицо ладонями.
– Хорошо, – ответил Кира, не поднимая глаз.
– Погодите, они вас еще испытывать будут, – предупредила женщина с раскосыми глазами. – Мало того что вы новенький, так внешность у вас еще необычная.
– Экзотическая, – кивнула молоденькая англичанка, с интересом разглядывая профиль Киры (она сидела на диване у самой двери).
– Ну, я не один тут такой, – улыбнулся Кира, отрываясь от работы.
– Вы, наверно, об Олечке, – осторожно поинтересовалась Арина Артемовна.
Он кивнул.
– Да, у нее дед был японец. Было время, жили и трудились тут у нас несколько приезжих японцев да китайцев. Кто в теплицах работал, кто скот пас…
– Да, нет, не японец, а китаец дед у нее, – перебила Вика Андреевна, учительница русского языка.
– Японец, китаец – не все ли равно? Один овощ – иностранец, – заключила, тряхнув рыжей копной, Викторовна.
– Ну не скажи, – возмутилась женщина с раскосыми глазами, – вон англичане…
– Да при чем здесь англичане? – возмутился кто-то.
– Действительно, при чем?.. – растерянно спросила молоденькая учительница английского.
Дверь внезапно распахнулась, и в учительскую ворвалась горластая Зинаида Петровна:
– Девчонки, я убежала! У кого-нибудь есть «пампэрсы»?
– Зина, Зина, – шептала молоденькая англичанка, дергая ее за полу юбки и косясь на Киру.
Кто-то сдержанно хихикал.
– А? – только теперь, окинув цепким взглядом маленькую комнату с одним окном, Зинаида Петровна заметила сидящего за столом Киру, тот смотрел на нее улыбаясь. – Ну, у вас-то его точно быть не может, – вспыхнув, заключила она.
– Чего? – спросил Кира.
– Ну, этого самого, «пампэрса».
– А, ну да, у меня же нет детей, – кивнул он.
Тут, уже не сдерживаясь, вся учительская разразилась хохотом. Да таким, что дети с любопытством заглядывали, осторожно приоткрывая дверь.
Кира, недоумевая, улыбался, глядя на раскрасневшихся от смеха женщин. Откуда ему было знать, что они говорят на каком-то своем, особом языке. Молоденькая англичанка быстро, едва заметно, открыла сумочку, вытащила оттуда тоненький пакетик апельсинового цвета и сунула Зинаиде Петровне. В этот момент за дверью кто-то басисто заканючил:
