Книга Весенняя лихорадка - Джон О'Хара

Он постоянно твердил себе, что когда станет старше и узнает побольше, то рассмотрит тему обещаний. Однако Эдди надеялся, что никогда не наступит такой день, когда он откажется от мысли, что обещание — просто обещание, а не вся эта чушь о джентльменстве и чести, — является залогом надежности и порядочности.

Эдди лежал на кровати, предавался этим мыслям и внезапно почувствовал отвращение к себе. Только вчера он едва удержался от соития с Глорией, а несколько месяцев назад обещал Норме, что другой партнерши у него не будет. Вся его самодовольная интроспекция улетучилась, и он не мог найти в своих мыслях никакого оправдания тому, чего едва не сделал. В том, что этого не случилось, его заслуги не было. Обещание, данное Норме, впервые подверглось испытанию, и он тут же, даже не думая об этом, был готов лечь в постель с Глорией, очень даже готов; и это было плохо, потому что он приблизился к этому, не задумываясь. Возможно, если бы обдумал, то нашел бы какую-то причину, пусть даже ту, что теперь он будет спать с Глорией и перестанет спать с Нормой. Затем ему в голову пришла мысль, которая приходила всегда, когда он прекращал одну любовную связь и начинал другую: самопорицание, что он такой же, как его отец, что яблоко от яблони недалеко падает. Может, психоаналитики объяснили бы ему, почему он месяцами бывал верен одной девушке, потом находил другую девушку и бывал верен ей до измены. Так было раньше и почти так же было в ту минуту, с Нормой и Глорией. Но он не лег в постель с Глорией и благодарил за это свое везение. Случись такое, он был бы должен сказать Норме. Но этого не случилось. Это казалось ему важным, одной из самых важных вещей в его жизни, и в эту минуту Эдди решил, что нашел девушку, на которой хочет жениться. Звонок из прачечной помешал ему лечь в постель с Глорией. Отлично. Вмешалось что-то, недоступное его пониманию, он был в этом уверен; может быть, тут было просто везение. Нет, больше играть со своим везением он не будет. Вечером, когда увидится с Нормой, непременно сделает ей предложение. У него нет ни денег, ни работы, ничего. Но он понял, что Норма — та, на ком он хочет жениться. Эдди усмехнулся. Он восхищается Нормой и очень ее любит. И уже предан ей — мысленно он готов защищать Норму от всего, что может сказать о ней Глория. Ему слышалось, как Глория называет Норму маленькой мышкой (хотя Норма одного роста с Глорией, а что касается мыши, нетрудно вообразить, как кто-то говорит, что разум Глории напоминает стальной капкан). Эдди перенес свою преданность на Норму и не пытался скрыть от себя, что, возможно, за счет преданности Глории.

Странное дело, он почему-то всегда был предан ей. Он никак не мог вспомнить случая, когда была необходима эта преданность, однако знал, что при той жизни, которую ведет Глория, возможно, десятки мужчин говорят о ней такие вещи, которые, услышь он их, вызвали бы у него реакцию преданного друга и какие-то защитные действия. Он всегда был готов защищать Глорию от тех, кто оскорбил бы ее словом или действием. Эта готовность была безотчетной: в первый же вечер, когда увидел ее, он одолжил ей деньги, хотя они были ему необходимы. Ему было грустно думать о вещах, связанных с решением жениться на Норме. Одной из них было расставание с Глорией. Возможно, он ошибается (признавал Эдди), но ему постоянно казалось, что они с Глорией много раз были на грани романа, какие случаются раз в столетия или по крайней мере не уступающего по силе любви и страданий роману Эмори и Розалинды в книге Фицджеральда «По эту сторону рая» и Фредерика и Кэтрин в «Прощай, оружие!» Хемингуэя. Эдди кивнул смутной мысли: да, жениться на Норме — разумное решение, и если в их отношениях существовала хотя бы крупица разумного, эта крупица была несовершенной, неромантичной. Ну и ладно, что из того? В его прежних романах было мало романтики, и он относился к ней с недоверием; его отец был по-своему романтичным, а он не хочет быть таким. И ему это наверняка не грозит; его мать не похожа на Норму. Он поймал себя на том, что без всякой связи стал думать, как ужасны, видимо, были роды для матери, как приходилось ложиться на стол и подвергаться осмотру врача, как ужасно было осознание, что «малыш», о котором думала и говорила, которого ощущала, представляет собой отвратительное маленькое существо, именуемое «зародыш». (Эдди думал об этом, не отождествляя себя с тем зародышем. Можно сказать: «Это был я», — но нельзя вообразить себя существом величиной со свою нынешнюю ступню.) Нет, это было не без всякой связи; Норма ни в коем случае не будет говорить о «малыше». Если забеременеет, она будет заранее знать, что происходит у нее внутри, будет знать о плаценте и обо всем прочем. Эдди надеялся, что Норма не будет испытывать особой боли. Но что это за чушь! Думать о том, что Норма сознательно будет рожать ребенка, хотя он еще не сделал ей предложение. Она может отвергнуть его, сказать «нет»; такая возможность существует. Ничтожная, уверил себя Эдди, но возможность.

Он уже воображал себя половиной мистера и миссис Эдди Браннер. Выходят иногда дети ногами вперед из-за позы родителей в момент зачатия ребенка? Могут родители определить, когда он был зачат? Долго ли супруги должны не спать вместе, когда жена беременна? (Он слышал историю об одном художнике, который хотел овладеть женой, когда ее везли в родильную палату.) Что, если у Нормы родится дефективный ребенок: позволят ли врачи ему жить? Что, если их ребенок окажется гермафродитом? Станут ли красивые груди Нормы так мучительно чувствительными, что он не сможет коснуться их, пока она беременна? Всегда ли они теряют упругость после беременности? Что это за разговоры о разрыве? Это действительно разрыв, если растяжение недостаточно? Могут ли врачи контролировать рост и вес ребенка, чтобы он не угрожал жизни матери? Сколько стоят роды?

Стоят они больше, чем он сможет заплатить в течение долгого времени, так что нечего об этом думать. Нужно радоваться, что у него появились деньги и он в состоянии повести Норму на концерт.