С улыбкой, кивнув шерифу, Хейд сказала:
— Благодарю, Баррет. Я ценю твою доброту.
— Не меня следует благодарить, миледи. Лорд Тристан просил меня позаботиться о вас. — Повернувшись к Бёрти, Баррет спросил: — Леди Солейберт, вы готовы покинуть темницу?
— Подожди еще немного, Баррет, — ответила Берти. Склонившись к Хейд, она прошептала ей на ухо: — Я приду к тебе утром. Что мне делать? Как подготовиться к путешествию?
— Прежде всего, найди карту, — прошептала в ответ Хейд. — Нельзя полагаться на память Минервы, даже если она согласится уйти с нами. Мы должны хорошо знать дорогу.
— Да, ты права. Я сегодня же вечером обыщу комнаты лорда Тристана.
— И приготовь одежду для нас обеих, — продолжала Хейд. — А также деньги. Но все это должно храниться у тебя в комнате, чтобы никто ничего не заподозрил. А потом тебе придется как-нибудь незаметно забрать вещи. Сумеешь?
— Да, конечно, — кивнула Берти. — Ведь мать теперь не сможет постоянно наблюдать за мной. — Солейберт обняла сестру и прошептала ей в ухо: — И все-таки, Хейд, я немного побаиваюсь.
— Знаю, дорогая. Я тоже боюсь.
— Солейберт, ты слышишь меня?! — раздался голос Эллоры. — Ты должна и ко мне зайти!
— Иду, матушка, — отозвалась Берти. Уже у двери она обернулась к сестре: — Спи спокойно, Хейд.
Хейд молча кивнула и заставила себя улыбнуться. Когда же дверь за сестрой закрылась, она с вздохом опустилась на пол возле жаровни.
Сидя у себя в домике, Минерва молча смотрела в холодный темный камин. Хотя огня в камине не было, старая целительница мысленным взором видела перед собой яркое пламя. И из пламени, из-за стены огня, появлялись отчетливые лица людей. Минерва пристально смотрела на возникавшие перед ней лица и шептала по-гэльски:
— Моя фея, ты должна подождать, должна подождать…
Тут перед ней промелькнул образ Хейд, а затем появился Тристан, в ярости размахивавший широким длинным мечом.
Внезапно образы распались на множество крошечных янтарных точек, и у Минервы перехватило дыхание: она отчетливо увидела слово «опасность», начертанное на холодной золе камина.
Рухнув на колени, старуха дрожащей рукой тут же стерла ужасное предзнаменование. Когда такое же огненное видение возникало перед ней в последний раз, умерла ее дорогая Коринна. И теперь у нее почти не оставалось сомнений в том, что Хейд собирается бежать из Гринли. Именно в этом и таилась опасность. Если девочка окажется вдали от замка, она, Минерва, не сумеет ее защитить. И оставалось лишь благодарить богиню Корру за то, что сейчас Хейд находилась темнице. К счастью, Хейд не могла самостоятельно выбраться из темницы, потому что не пользовалась своим даром — только для безобидного битья посуды. А вот если бы она сейчас в полной мере познала свою силу, то из-за своего врожденного своеволия и упрямства непременно погибла бы.
— Только бы лорд Тристан побыстрее вернулся, — пробормотала старуха, поднимаясь на ноги.
Глава 22
После заключения Хейд в темницу минуло три дня, но девушка вынуждена была признать, что у нее имелось все необходимое — Баррет об этом позаботился. Узкую походную кровать она задвинула в самый угол, и на ней горой громоздились меха и теплые одеяла, так что теперь ей было совсем не холодно в сырой темнице. Кроме того, у нее появились небольшой столик и два стула, чтобы она могла вкушать трапезы со всеми удобствами. К тому же ее ежедневно навещала Солейберт, скучать ей не приходилось. Если же учесть еще и то обстоятельство, что Баррет, обеспечив пленнице уединение, повесил на зарешеченное оконце нечто вроде занавески, то вполне можно было сказать, что темница эта очень походила на самую обычную спальню молодой леди.
И каждое утро Баррет приносил ей горшочек теплой воды для омовения. Шерифа сопровождал Хэм с завтраком на подносе. А потом, к полуденной трапезе, появлялись Солейберт и Минерва; они составляли узницам компанию, и Минерва обедала с Хейд, а Берти — с матерью. Но остаток дня Берти проводила у сестры, и до тех пор, пока Хэм не приносил ужин, девушки обсуждали планы побега. А на следующий день все это повторялось снова.
Но поведение Минервы в последние дни ужасно раздражало Хейд. Старая целительница постоянно задавала ей неприятные вопросы, и девушке, чтобы не выдать себя, приходилось подолгу обдумывать каждый ответ. К тому же Минерва то и дело заговаривала о Шотландии и начинала рассказывать истории о молодых женщинах, пропадавших во время путешествий. Когда же Минерва вспоминала о Коринне и Джеймсе, Хейд заставляла ее замолчать и не говорить о прошлом. Ведь именно ошибок своих родителей она и хотела избежать, собираясь вместе с Солейберт бежать в Шотландию.
А вот Эллора, как ни странно, казалась совершенно невозмутимой; более того, она теперь гораздо реже, чем прежде, набрасывалась на Хейд с руганью и упреками. И лишь когда пленниц навещал Баррет, Эллора становилась самой собой — начинала громко кричать и требовать, чтобы ее освободили. Кроме того, она настаивала на немедленной беседе с лордом Тристаном, так как не знала, что он отправился в Лондон.
Особенно странным стало поведение леди Эллоры на четвертый день заключения, когда пришло письмо от Найджела с вопросами о ее благополучии и о том, когда, наконец, состоится свадьба. Он расспрашивал также о Хейд и интересовался, действительно ли она сейчас находится в Гринли. Эллора в ярости разорвала послание мужа и бросила его в жаровню.
Какое-то время Баррет в изумлении наблюдал за Эллорой, потом спросил:
— Каким же будет ваш ответ, миледи?
— Мне нечего ответить этому негодяю! — прокричала Эллора. — Пусть сидит себе в Сикресте, пока не издохнет!
Баррет долго переминался с ноги на ногу, наконец, сказал:
— Миледи, его посланец ожидает ответа у ворот. Вы должны ему написать, иначе он сам сюда явится. Видите ли, миледи, мы не можем…
— Да-да, конечно, ты прав, — перебила Эллора. Взяв в руки перо и пергамент, которые ей принес Баррет, она пробормотала: — Он не должен появляться в Гринли, пока я не подготовлюсь к его визиту…
Усевшись за стол, Эллора принялась писать. Подписав письмо, она уже протянула руку к свече, чтобы запечатать его, но Баррет остановил ее. Забрав пергамент, он вышел из темницы и запер за собой дверь.
— Прошу прощения, миледи, — сказал он из-за двери. — Милорд запретил вам писать секретные послания.
— Как скажешь, Баррет. — Эллора вздохнула и подошла к оконцу в двери. Повертев на пальце кольцо с печаткой, она сняла его и протянула шерифу сквозь прутья решетки. — Вот, возьми. Если письмо не будет запечатано, это вызовет у Найджела подозрения.
Как только кольцо упало на ладонь Баррета, Эллора отошла от оконца и больше не обращала на шерифа внимания. Великан же повернулся и подошел к соседнему оконцу.
— Леди Хейд! — позвал он девушку.
