Дон Жуан встал. Негр Абсолом помог ему надеть кирасу и шлем,и он поднялся на палубу. Капитан Блад последовал за ним, не обращая внимания напредостережение испанца, советовавшего ему не выходить на палубу без доспехов.
Галион находился уже в трёх милях от порта Бассетерре.Корабль не выкинул флага, не желая по вполне понятным причинам лишний разоповещать о своей национальности, которую, впрочем, и без того нетрудно былоустановить по линиям его корпуса и оснастке. На расстоянии мили дон Жуан ужемог обозреть в подзорную трубу всю гавань и заявил, что не обнаружил там ниединого военного корабля. Значит, в предстоящем поединке им придётся иметь делос одним только фортом.
Ядро, ударившее точно в нос «Эстремадуры», показало, чтокомендант форта как-никак знает свои обязанности. Невзирая на это ясновыраженное требование лечь в дрейф, галион продолжал идти вперёд и был встречензалпом двенадцати пушек. Не получив особых повреждений, корабль не уклонился откурса и не открыл огня, и дон Жуан заслужил в эту минуту молчаливое одобрениекапитана Блада. Продолжая двигаться навстречу второму залпу, корабль выдержалего и открыл огонь лишь после того, как приблизился на расстояние, с которогоон мог бить прямой наводкой. Тогда он дал бортовой залп, искусно сделал поворотоверштаг, дал второй бортовой залп и, держась круто к ветру, отошёл, чтобыперезарядить пушки, стоя к французским канонирам кормой и тем уменьшиввозможность попадания.
Когда он развернулся, чтобы атаковать снова, за его кормой,кроме пинассы, сослужившей службу капитану Бладу, покачивались ещё три шлюпки,спущенные на воду с утлегаря.
На этот раз во время атаки на «Эстремадуре» была поврежденабизань-рея и красивые резные украшения полубака разбиты в щепы. Но это нималоне расстроило капитана, и он, продолжая весьма искусно управлять кораблём ивести бой, обрушил на форт два мощных бортовых залпа, из двадцати пушек каждый,и притом с таким точным прицелом, что заставил форт на какое-то времяумолкнуть.
Затем галион снова отошёл на безопасное расстояние, а когдавернулся, в лодках, которые он тянул на буксире, уже находились мушкетёры.Корабль остановился в сотне ярдов от высокого утёса, закрывающего от фортачасть бухты, и, став под таким углом, чтобы пушкам было несподручно по немубить, остался там, прикрывая высадку мушкетёров на берег. Отряд французов,устремившийся из полуразбитой крепости к берегу, чтобы помешать высадке, былскошен, как косой, картечью с корабля. Через несколько минут испанцы были уже наберегу и взбирались по отлогому склону с целью напасть на форт с суши, а шлюпкиповернули назад к кораблю за новым подкреплением.
Галион тем временем снова продвинулся вперёд и дал ещё одинбортовой залп по форту, чтобы отвлечь внимание от нападающих с суши и увеличитьпанику. Ему ответил огонь четырёх-пяти пушек, и двадцатифунтовое ядро расщепилофальшборт. Но галион тут же отошёл снова, не получив больше никакихповреждений, и двинулся на сближение со своими лодками. Лодки ещё не былиполностью загружены, когда мушкетная перестрелка на берегу прекратилась. Затемнад морем разнеслись ликующие крики испанцев, и почти вслед за этим резкиеудары молотов по металлу возвестили, что пушки беззащитного порта выведены изстроя.
До этой минуты капитан Блад был лишь бесстрастнымнаблюдателем событий, о которых он мог судить с большим знанием дела. Но теперьмысли его невольно обратились к тому, что должно было последовать за победой, иэтот бесстрашный, закалённый в боях корсар содрогнулся, зная, как ведёт себя испанскаясолдатня при подобных набегах и что за человек её командир. Война былапрофессией капитана Блада, и в жестоком бою с беспощадным противником он саммог быть беспощаден. Но когда поселения мирных колонистов предавалисьбезжалостному разграблению грубой, разъярённой солдатнёй, возмущение и гневсжигали его душу.
Однако было совершенно очевидно, что изнеженный испанскийгранд дон Жуан де ля Фуэнте ни в какой мере не разделяет щепетильности капитанаБлада. Дон Жуан с загоревшимся взором сошёл на берег вместе со своим новымпополнением, чтобы самолично руководить нападением на город. Он со смехомпредложил своему гостю принять участие в столь редком и увлекательномразвлечении, утверждая, что это чрезвычайно обогатит его жизненный опыт.Самообладание не изменило капитану Бладу, он остался внешне совершенно спокоен.
— Моя национальность делает это для меня невозможным, донЖуан. Голландия не воюет с Францией.
— Да кому будет известно, что вы голландец? Станьте наминуту настоящим испанцем, дон Педро, и повеселитесь вместе с нами вволю. Ктобудет об этом знать?
— Я сам, — ответил Блад. — Это вопрос чести.
Дон Жуан посмотрел на него, как на смешного чудака.
— Что ж, придётся вам пасть жертвой вашей чрезмернойщепетильности, сказал он и, продолжая смеяться, спустился по забортному трапу вожидавшую его шлюпку.
Капитан Блад остался на юте, откуда ему был хорошо виденвесь городок, раскинувшийся на берегу всего в какой-нибудь миле от корабля, ужебросившего якорь на рейде. Из офицеров на борту остался один только Верагуас ис ним человек пятнадцать матросов. Но порядок соблюдался, матросы несли вахту,и один из них, опытный канонир, в случае чего готов был открыть огонь.
Дон Себастьян Верагуас, оставленный на корабле, проклиналсвою несчастную судьбу и со смаком расписывал развлечения, которых он лишился.Это был невысокий, крепко сбитый мужчина лет двадцати пяти, с мощным, мясистымносом и не менее мощным подбородком. Он молол языком не умолкая, с чрезвычайносамонадеянным видом, а капитан Блад не сводил глаз с небольшого поселения наберегу. Даже на таком расстоянии до корабля долетали крики и шум — в городе ужебесчинствовали ворвавшиеся в него испанцы, и многие дома стояли объятыепламенем. Капитану Бладу было слишком хорошо известно, что творят тамруководимые испанским грандом солдаты, и он дорого бы дал, чтобы иметь сейчаспод рукой сотню своих корсаров, с которыми он мог бы в два счёта смести с лицаземли всю эту испанскую нечисть. Он смотрел на город, и лицо его было мрачно ихмуро. Как-то раз он уже был свидетелем такого набега и поклялся тогда, что ниодин испанец не будет знать у него пощады. Он нарушил эту клятву, но теперьдавал себе слово, что отныне всегда будет ей верен.
А тем временем стоявший рядом с ним молодой испанец,которому он с радостью свернул бы шею, клял на чём свет стоит всех богов и всёнебесное воинство за то, что они лишили его возможности повеселиться там, наберегу, в этом аду.
Грабители вернулись под вечер той же дорогой, какой ушли —мимо умолкнувшего порта, — и лодки доставили их по изумрудно-зелёной воде кстоявшему на якоре кораблю. Они возвращались шумно, с песнями, с ликующимивозгласами, разгорячённые вином и ромом; некоторые щеголяли окровавленнымиповязками, и все, как один, были нагружены трофеями. Они отпускали мерзкиешутки, рассказывая о произведённом ими опустошении, и похвалялись своимиомерзительными подвигами.
