в этом и была проблема. Слишком быстро она испарялась. А все ответы были скрыты в намеках — неясных тенях на границе света и тени.
Так сильно я заигрался в это, что начал картинно чеканить шаг, маршируя в бездну. Вперед и только вперед. Представляя себя легионером, под бой барабанов, и рокот голосов стройным маршем шел я вперед.
Я не надеялся найти здесь тропинку, которая вывела бы меня отсюда. Я знал, что найду только своды тоннеля. На этом все. А значит ничего кроме смеха и иронии мне не оставалось.
Сам не заметил, как начал выкрикивать военные лозунги, гулкие фразы, куски боевых гимнов. Махал руками. Орал в зев тоннеля ругательства. Заходясь еще больше, смеясь и не помня себя. Вспоминая на ходу все похабное и мерзкое, что когда-либо придумало человечество. Начал плясать, хлопая в ладоши, выть, гакать и укать. Шаман в стальной трубе, мне не хватало бубна в руках.
Это продолжалось до тех пор, пока в воздухе я не уловил знакомый аромат фацелии. Сладковатый и терпкий аромат цветка слышался четко и ясно. Он манит меня, вел за собой легким неописуемым и воздушным любопытством.
Будто прикосновение чего-то иного. За которым хотелось идти, чтобы почувствовать это прикосновение снова. Такое же как прикосновение Мифииды в каюте Олега. Следовать по тропинке из цветов прямо к луне. Купаться в ее серебряных переливах.
Тут я остановился, замолк прислушиваясь к быстрым ударам сердца. Стало не по себе.
Моя игра привела меня туда, где начиналась бездна. За зовом фацелии начинается неизведанное. Долго стоял в круге света, не решаясь больше продвинуться вперед за серую мглу. Фотосфера покачивалась. Корабль гудел. Сжимался, тоннель стонал изгибаясь, стонала сталь. Или мне это все чудилось. Шум прибоя по ту сторону света. Легкий ветер. Шелест платья. Ноги по щиколотку в воде, их ласкают аккуратные волны.
Мифиида вновь была рядом. Где-то на периферии моего существования. Всегда чуть-чуть касаясь круга света, омываемая морем мрака. Окруженная ароматом фацелии. Будто стояла перед ступеньками ведущими к луне, приглашая взойти. В холодном свете которой сверкали ее многочисленные украшения, как далекие рассыпанные по небосводу звезды.
Впечатление это был столь ярким, что вокруг начали прорастать цветы. Постояв так несколько минут, я всё-таки двинулся дальше, приглушим фотосферу. Ориентируясь на запах.
В месте, где сплетаются жилы корабля в один пучок. Там, где тоннели связаны в единых хаб я нашел Лену и Лиду.
Они сидели, совсем не таясь на посреди полянки, на сухом месте среди луж. Вокруг них мерцали голорафическим пламенем свечи. Много. Очень много.
Зачем они только берут все это в экспедицию?
На полу нарисован круг, в нем картинки: всадник на коне с занесенным мечом мчится вперед, под его конем лежит убитый рыцарь весь пронзенный мечами. Рыцарь, закованные в латы сидел на троне, опершись на меч, увенчанный лавровым венком. Хмурый и ясный взгляд смотрел прямо. Позади него менялись эпохи. Казалось, что он совершенно устал всматриваться в пустоту, но не подавал вида. На третьей кружилась воронка из света и тени. То ли солнце, то ли водоворот. Я так и не понял.
Все сюжеты бесконечно повторялись. Сам круг медленно вращался. В его центре стоял чайничек на подставке, из его носика поднимался пар. Рядом чашки — уже без зелья. Пусты.
С Леной и Лидой говорить было уже поздно. Играла из колонки, почти не слышно музыка — эмбиент.
Лена возлежала на надувном, будто бы шезлонге. Практически не двигаясь, сквозь полуприкрытые веки наблюдала за незваным гостем. Лида сидела у границы круга, подобрав ноги под себя и медленно покачивалась по чарующие звуки, как стебелек на ветру.
Для них я был сейчас не большей реальностью, чем видения.
На голове у Лиды был венок. Лицо разрисовано тушью. Руки ее скользили в гипнотическом танце, блестели браслеты и кольца в свете свечей.
Я сел на корточки подле. Музыка становилась гуще, иногда заглушаемая стоном корабля. Свет чадил растекался вокруг нас. Лида танцевала в трансе, и Спичка отзывался болезненным гулом на ее движения.
Они был для него неприятным недугом. Вирус в теле громадного корабля, который причинял боль Воспаление. Музыка сливалась с дрожанием свечей, тонула в гуле. Свет дрожал на лужах вокруг. Два тяжелых сознания пытались провалиться куда-то за пределы человеческого в наркотическом трипе. И тянули за собой всю массу корабля. Расстройство после еды, тяжелый желудок.
Спичка ворочался, чувствуя в себе тяжесть человеческого духа, пытался вытряхнуть из себя болезнетворных микробов, поселившихся в его кишках.
А Лида все танцевала и танцевала.
Тогда я легонько тронул ее за плечо. Она вздрогнула, замерла, перевела на меня мутный взгляд.
— Я звала тебя — сказала она еле слышно. — И ты пришел.
Отстраненно улыбнулась. Тени рисовали на ней совсем другое лицо. Незнакомое лицо.
— Звала сквозь переборки, и ты услышал. Ты пришел за мной? Ты подумаешь, что пришел слишком поздно. — она говорила, а в стеклянных глазах её читалась нежность. Странная, пугающая нежность, с какой земля объемлет мертвецов. — Но это не так. Это не так.
На этих словах она обратилась к кругу. Лицо уткнула в ладони, протерла глаза и медленно с наслаждением зевнула. Покачиваясь в такт музыки. Так продолжалось какое-то время. Потом, Лида встрепенулась, будто вспомнила о чем-то и обернулась с опаской посмотрев на меня. Так, словно увидела приведение. Она всматривалась в меня, как всматриваются в темноту. Напрягая зрение. Я стоял молча и не двигался.
— Тём? — спросила она.
Я кивнул. Ничего не произошло.
— Всё маешься.
— Мы думал, здесь-то нас никто не найдет. — сказал еле слышно Лена, продираясь в реальность, не сводя взгляда с мерцающего пламени свечей. — Только Тёма.
Они рассмеялись лениво.
— Весь корабль уже выучил? — спросил Лида.
— Практически.
Лида руки приложила к сырому металлу пола. Спичка дрожал словно в лихорадке.
— Слышишь, как урчит.
— Мне кажется, ему не нравится.
— Не, — потянула Лена. — Он мурлыкает как котенок. Он доволен.
— Вы Лиле показали, как траву заварить?
Они молчали мгновение, потом взорвались хохотом. Лида при мне, прямо из разговора уходила, медленно пропадая обратно в транс, захватываемая волнами музыки. Её изображение сливалось с густеющим светом, с пляской огоньков свечных. С движение пиктограмм в круге. Став единой симфонией.
Мне слышалось отсюда. Через гул корабля, через его протяжный низкий вой, как сильно бьется её сердце. Как часто оно стучит.
Она плещется у берега, в круге лунного света, омываемая черноводным морем. Под ногами песчаное дно. Танцует в свете искусственных свечей, рассыпая серебряные брызги. Сознание её далеко.
