ему раньше. Серьезно, что я должен сказать этому парню? Эй, поздравляю с тем, что завалил мою сестру. Хорошая работа. На самом деле так не бывает.
Он собирается уйти, но я встаю у него на пути.
— Лео, — отталкиваю его, и он позволяет мне это сделать. — Ты сказал, как зовут Кита? Как его на самом деле зовут?
— Господи, Эви. Остынь, блять. Твой парень играет в НХЛ уже десять лет. Он не будет так психовать из-за того, что твой бывший попал в первый раунд драфта.
— Ты использовал его имя? — прошипела я сквозь стиснутые зубы.
— Да, — отвечает голос сзади меня, и я вздрагиваю.
Это очень плохо.
ГЛАВА 21
Поездка на машине до дома Кросса проходит в молчании. К счастью, Беллами сегодня ночует в кампусе вместе с Кейтлин, а Арес добирался до стадиона на своей машине, так что он мог пропустить ужин после и заняться тем, чем занимается, когда его нет дома. У нас с ним есть договоренность «не спрашивай, не говори». Пока что это работает. Остались только Кросс, я и дети, которые отрубились во время короткой поездки от моих родителей до их дома.
Штормовое небо выглядит зловеще, что чертовски уместно, потому что напряжение в машине такое, что его можно разрезать тупым ножом для масла. Неловкое молчание продолжается и после того, как машина припаркована. Кросс берет Керриган, а я — Джекса. Мы заносим их обоих в дом, переодеваем и укладываем спать.
Керриган засыпает без проблем, но Джекс требует бутылочку и объятия, прежде чем позволить мне уложить его, и даже тогда я не хочу его отпускать. Потому что, как только я это сделаю, мне придется иметь дело с его папой. И я не знаю, как к этому относиться. Страх борется с гневом, и я не знаю, что победит.
Кросс наблюдает за мной из открытого дверного проема Джекса, не говоря ни слова, пока я укачиваю его сына, впитывая его сладкий детский запах. Пытаюсь насладиться спокойной невинностью, прежде чем вокруг нас разразится буря, бушующая внутри и снаружи.
Убедившись, что он уснул, укладываю его в кроватку и иду за Кроссом в спальню. Он сидит на кровати, положив голову на руки, когда вхожу, и у меня сводит живот, когда я подхожу к нему.
— Кросс…
— Не надо, Эверли, — мягко говорит он в ответ, но в его тоне нельзя не заметить гнев. Гнев, который я не привыкла от него слышать. — Ты когда-нибудь собиралась мне сказать?
— Что рассказать? — обхватываю себя руками, защищаясь.
— Кит Долан? — он смотрит на меня, и его ониксовые глаза пылают жаром тысячи выжженных солнц. Его гнев настолько ядреный, что мне приходится отвести взгляд, чтобы не обжечься. — Я знаю его. Я играю против него в конце недели. Как ты могла не сказать мне, что это он?
— Что? — отступаю назад, чувствуя жгучую пощечину от его слов на своей коже. — Как я могла не сказать тебе? Ты ведь шутишь, да?
Он выглядит совершенно разбитым, когда его глаза встречаются с моими.
— Обещаю тебе, детка, в этом нет ничего смешного для меня. Я хочу убить его. Голыми руками, блять, убить его.
— Дело не в тебе, Кросс. И никогда не было. Я не сказала тебе, кто он, потому что не хотела, чтобы ты или кто-то еще знал. И то, что ты только что сказал, — моя причина номер один, по которой держу это в тайне. Если ты убьешь его, или причинишь ему боль. Или сделаешь какую-нибудь глупость… Если ты сделаешь что-нибудь из этого, это разрушит твою жизнь. Это может разрушить жизнь детей. И мне придется пройти через ад, снова открывая себя для всего этого. Оно того не стоит. Он не стоит этого. Зато стоишь ты. И я не позволю тебе попасть в беду из-за меня.
Кросс проводит руками по волосам, дергая их, очевидно, разочарование пожирает его заживо.
— Я всегда буду защищать тебя. Тебя и детей. Вы мой мир. Убедиться, что вы в безопасности, всегда… всегда будет моим приоритетом номер один. А этот кусок дерьма заставил тебя чувствовать себя небезопасно. Он воспользовался тобой. Он…
— Не надо, — протягиваю дрожащую руку, останавливая его. — Не говори этого. Я знаю, что он сделал, Кросс. Я жила с этим. Я смирилась с этим. Я живу дальше. Ты не можешь злиться на меня, потому что теперь ты знаешь, кто он такой.
Я игнорирую все остальное, что он сказал. Гораздо проще сейчас злиться на него, а не чувствовать себя обиженной, испуганной или виноватой, хотя я и так чувствую все эти вещи, скатанные в один большой, уродливый черный шар боли и горя.
— Правда, Эверли? Справилась ли ты с этим? — Кросс встает и двигается передо мной, но у него хватает ума не прикасаться ко мне.
Пока нет.
Не сейчас.
— Да. Я справилась с этим. Я год разговаривала с психотерапевтом, Кросс. Я справилась с этим. Возможно, не так, как ты хочешь. Но я с этим справилась. И действительно не могу поверить, что мы спорим об этом, — я так зла, что могу закричать, заплакать или ударить что-нибудь.
Любой из этих вариантов сейчас подходит.
— Тогда почему он до сих пор разгуливает на свободе, детка? Почему ты не обратилась в полицию? Как ты могла не выдвинуть обвинения? — кричит он на меня.
Действительно кричит, и я на секунду зажмуриваюсь, прежде чем гнев расцветает, и я даю отпор.
— Нет. Ты не можешь решать, как мне с этим справляться. Тебя там не было, — огрызаюсь я, мой желудок бурлит и угрожает вызвать в памяти все, что сегодня съела. — Это случилось не с тобой. Это случилось со мной. Я не хочу, чтобы об этом узнал весь мир. Я не хочу рассказывать своей семье. Я не хочу, чтобы отец и братья смотрели на меня по-другому. Я не хочу, чтобы люди жалели меня. Или чтобы какой-нибудь тролль в социальных сетях задумался, не вру ли я и не пытаюсь ли привлечь к себе внимание. Я сама выбираю, что мне делать. И я справилась с этим так, как хотела.
Кросс перемещается в мое пространство и нежно берет мое лицо в свои руки.
— Детка… что бы ты сделала, если бы кто-то причинил Керриган такую же боль, как он причинил тебе? Разве ты не хотела бы, чтобы его арестовали? Обвинили? Осудили? Разве ты не хотела бы убедиться, что он
