стукнула копытом по слюде. Небо ответило оглушающим треском и уронило в руки Вилиссе шаровую молнию.
Варвара крикнула: «Щит!» и взмахнула перед собой рукой, выведя знак пальцами, и только это спасло её от удара влетевшей в защиту молнии.
Вилисса сощурила глаза с горизонтальным зрачком, наклонила голову и проблеяла:
— Ах, сестра!
Варвара выдохнула — дух почуял чары и признал чародейку за свою! Девушка хорошо помнила завораживающие древние тексты с первого полугодия обучения, которые тайком перечитывала и позже, когда Кощей уже отвлёкся на приземлённые умения, необходимые травнице и знахарке. Варвара выпрямила спину, приблизилась к Вилиссе и ответила:
— Вилисса говорит слово: сестра. Уступи мне дорогу, сестра. Я пришла забрать своё.
— Назови то, за чем пришла, сестра.
— Кощей, — выдохнула Варвара.
— Бессмертный мертвец низвергнут, — проблеяла женщина. — Для него избрана вечность. Все духи в ликовании: прегрешения против нас бесчисленны. Смертная сестра не возьмёт душу бессмертного.
— То, чего не знаешь ты, знаю я, сестра: бессмертный повержен, став смертным, — голос Варвары дрожал, она говорила медленно, пытаясь копировать особенности языка из древних текстов. — Древняя, я возношу хвалу твоей мудрости! Разрешено ли смертной сестре забрать душу смертного?
Вилисса причмокнула пухлыми губами, хлопнула белыми ресницами — Варваре показалось, что ветер поднялся. Наконец, женщина-коза стукнула копытом по слюде и проблеяла:
— Твоя мудрость настигла меня, сестра. Опасность для духов миновала. Иди с миром и забери то, что твоё, ибо твоё сердце распадается без этого.
Вилисса сложила ладони у груди, и Варвара повторила её жест. Женщина-коза ушла с дороги и скрылась в камышах. Варвара побежала к полю — ей снова овладел страх опоздать, а сердце и правда распадалось на кусочки с каждым ударом. Кот-кикимор не отставал, но и не убегал больше вперёд.
По мере приближения к обугленным колосьям усилился запах гари. Оставалось лишь несколько шагов до поля, как оно вдруг вспыхнуло. Варвара отступила. Слюдяная дорога весело играла красными и оранжевыми всполохами.
Девушка осмотрелась, нельзя ли поле обойти, но огонь сбежал с колосьев и образовал горящие границы вокруг Варвары и кота-кикимора.
— Конец нам пришёл, Хранительница, — мяукнул кот.
— Помнишь, Кыша, как в сказках говорится? Двум смертям не бывать, одной не миновать. А мы уже в Нави — почти как мёртвые.
Варвара схватила не успевшего воспротивиться кота, сунула за пазуху мокрого сарафана, закрыла нос всё ещё влажным рукавом и побежала, выкинув из головы все сомнения.
Глава 20
— Ещё не готово? — спросила Любава.
— Нет, — коротко ответила Прасковья, которой уже давно надоело объяснять девушке, что она позовёт, как только мёртвая вода доварится.
— А когда будет готово? — не унималась Любава.
Прасковья не ответила, делая вид, кто полностью поглощена смешиванием ингредиентов в чугунном горшке над огнём. Вообще-то всё уже давно было смешано, оставалось только дождаться, когда жидкость на мгновение сменит цвет с прозрачного на чёрный, и тогда быстро снять мёртвую воду с огня. Необходимо было всё внимание, которым Прасковья обладала, а доверять младшим сёстрам она такую важную работу не собиралась. Особенно Любаве, которая вся издёргалась. Не без причины, конечно, но это делу не должно мешать.
— Ты меня позови! — попросила в который раз девушка и вышла на улицу.
Любава и сама понимала, что надоела старушке, но ничего не могла с собой поделать. Поискала глазами трёх сестёр, но они, похоже, отдыхали в избушке, чтобы скоро пойти на смену за третью реку. Стоило перестать говорить, как в голову полезли навязчивые мысли и образы.
Как там Никита? Жив ли ещё? Любава подёргала себя за косы и, чтобы отвлечься, начала уже в сотый раз перебирать, что в разных случаях можно сделать в столице Приморья. Как же надоело, хочется уже действовать! Точно, переодеться!
Стараясь не разбудить сестёр, Любава порылась в комоде с изящными ножками, вытащила любимое холщовое платье. Пояс с недостающим вороном перевязала. Косы закрепила вокруг головы, чтобы не мешались. И почему обувь удобную никто не изобрёл! Нашла сандалии — одна подошва на тканевых лентах, это Варвара с островов в подарок принесла.
О Варваре думать было совсем страшно — Любава помнила что-то о Нави из первого полугодия обучения, но, как только занялась травами и животными, сразу ту жуть из головы и выбросила. Другое дела вторая сестра — у неё так и лежат в тайнике под кроватью свитки с тех времён.
— Любава! — прокричала в открытую дверь Прасковья. — Когда не надо, под ногами вертится, как нужна — не отзывается! Сосуд неси!
Сёстры от её криков подскочили, а Любава, схватив с полки хрустальный бутылёк, к горлышку которого крепилась тонкая длинная цепочка, ветром вылетела на улицу.
— Вода как вода, — сказала она, рассматривая прозрачную жидкость.
— Каплю на рану. По капле на каждый глаз. Каплю в центр лба. Каплю в рот. Смотри, чтобы тебе на кожу не попало! — наставляла девушку Прасковья.
У самой старушки от усталости и переживаний руки тряслись — не привыкла она столько не смыкать глаз. Уже сколько — два с лишним дня прошло?.. Два с лишним! А есть только три!
— Ну, торопись, дурёха, что ты там разглядываешь! Это и есть вода!
Любава опрокинула кружку с чёрным камнем на изумрудную траву, повесила бутылёк на шею, пробку проверила. Накинула на голову платок-невидимку и вмиг пропала с глаз.
— Ни пуха мне, ни пера! — раздался весёлый звонкий голос, камушек поднялся от земли и через несколько биений сердца пропал.
* * *
От перехода тошнота подкатила к горлу — с кощеевскими камушками такого никогда не бывало. Вот вернётся Варвара, подумала Любава, глубоко вдыхая и медленно выдыхая, надо будет ей сказать, чтобы внимательнее чары накладывала…
Дворец стоял тихий, мрачный, и солнечные лучи никак не могли развеять напряжение, которое чувствовалось во всём — в торопливых шагах слуги; в красных от слёз глазах мамушки; в коротких разговорах только по делу.
Любава оставила сандалии за неприметной занавеской у дальних комнат, куда её выкинул камушек. Бросать Варварин подарок было жалко, но когда Любава попробовала повязать обувь на пояс, она стучала и мешала идти. Бесшумно ступая по холодному мраморному полу, Любава прислушивалась и присматривалась в поисках Кощея.
Чем ближе к главным комнатам, тем больше людей попадалось по пути, тем наряднее становилось убранство. Любава во все глаза смотрела по сторонам. Такого богатства ей видеть не приходилось. Она только называлась царской дочерью — когда-то предки захватили уютную долину между холмов и успешно закрылись почти от всего мира, пустив по верху стену с башнями и сигнальными огнями. Через так
