попасть, Василиса. Сложная система охраны контролирует все подступы к ангару. – Этернель подошёл к ржавой на вид двери и положил руку на ручку. – За этой дверью находится подземный ход, ведущий в особняк, в мою спальню. Всё механизировано и автоматизировано – монорельс за пару минут доставит от двери до двери нужную сумму наличности. На этот случай есть специальные чемоданы, в которых можно легко перевезти деньги.
Профессор взглянул на меня. Рысьи глаза смотрели пристально. Я всегда поражалась, как может он, больной человек, сохранить такой ясный, незамутнённый взгляд здорового, молодого человека. Цвет глаз профессора не поблёк с болезнью и возрастом, они искрились и сияли на измождённом лице. Теперь по выражению глаз я поняла, что скажет он сейчас нечто очень важное, и волнение, помимо воли, охватило меня.
– Ни одна живая душа, кроме меня, не знает об этом тайнике. Теперь знаете и вы, дитя моё. Я бы хотел, чтобы, когда… когда меня не станет, вы владели этим богатством и всем, что имею.
Я от изумления остолбенела. Стояла и хлопала глазами. Наконец когда дар речи вернулся ко мне, я завопила:
– Но Орэт Дёнуарович! Вы же говорили, что у вас есть дочь! В доме до сих пор хранятся детские игрушки! Я не могу, я не имею права! Что же вы думаете, у меня нет ни стыда, ни совести! Вот как вы обо мне думаете!
– Подождите, не горячитесь, дитя моё. Моя дочь даже не знает, что я её отец! Она выросла в другой семье и под чужой фамилией.
Я прервала вопль на полуслове:
– Но как это может быть?
– Дайте мне объяснить… Моя дочь родилась восемнадцать лет назад в Москве. С её матерью мы не были связаны узами брака. Ребёнок был зачат в одном из масонских обрядов. К сожалению, мать умерла во время родов, и мы не успели узаконить наши отношения. Некоторое время ребёнок жил со мной. Но, опасаясь, что девочке могут причинить вред враги, жаждавшие моего богатства, я отдал её на воспитание бездетной паре, мечтавшей о ребёнке. Это были небогатые, скромные и добрые люди. Я купил им дом в Грузии, и счастливые родители переехали туда из Москвы, якобы по работе отца семейства.
Мы заключили письменный договор, согласно которому я давал им деньги на воспитание и содержание девочки, а взамен они обещали хранить тайну рождения дочери до её совершеннолетия. В восемнадцатый день рождения они должны были показать девочке копию договора. Я надеялся, что в тот счастливый день они представят меня дочери.
Девочка росла вдали от меня, не догадываясь о правде своего происхождения. Иногда я видел её, но она меня никогда не видела. Каждый год я проводил отпуск в Тбилиси. Снимал домик по соседству и наблюдал, как растёт моё дитя.
Никто из друзей, родных, братьев-масонов тем более, не знал, что у меня есть ребёнок. Но однажды, в порыве страстного откровения я рассказал о дочери своей жене, ныне бывшей.
Жена была красивейшей женщиной, и на какое-то время я совершенно потерял голову от её прелестей. Подозреваю, что она подмешивала мне в питьё приворотное зелье, но это не оправдывает меня. Я не сразу понял, что коварную ведьму интересуют только деньги, и совершил страшную ошибку. Жена восприняла падчерицу как угрозу наследству и начала охоту на ребёнка. Именно тогда я почувствовал первые признаки недомогания и лишь спустя год узнал, что ведьма подсыпала мне в вино медленно действующий яд, вызвавший необратимое течение болезни.
Я и теперь не возьму в толк, как эта злобная и алчная фурия узнала адрес семьи дочери. Жена подстроила несчастный случай, и приёмные родители девочки погибли. Дочь, к счастью, осталась жива. Её удалось спасти в последнюю минуту.
С женой я порвал, оформил официальный развод и… заточил её в… одно место…
– В тюрьму?
– Ну, можно сказать, что так. Она в заточении уже четыре года, и надеюсь, лет пять ещё посидит. Но жёнушка необыкновенно хитра и коварна. Не думаю, что она раскаивается в содеянном и, если представится случай, обязательно попытается снова убить девочку. Тогда путь к моему наследству будет открыт – ведьма знает, что я слабею с каждым днём.
Девочку я спрятал. Днём и ночью дочь находилась под надёжной охраной, не подозревая об этом. Но открыться ей я не могу. Дочь не получит ни копейки в наследство после моей смерти. По обычаям и закону трое, кроме меня, должны подтвердить наше родство. Иначе всё наследство переходит жене. Подтвердить родство могу только я, и дочь, если признает меня, другие два свидетеля – её приёмные родители – давно мертвы… Так что без их свидетельств – мы чужие люди. Не сомневаюсь, что бывшая жена найдёт способ доказать свои притязания на наследство после моей смерти.
Профессор замолчал.
Рассказ задел меня за живое. Я чувствовала, что история дочери Этернеля имеет ко мне какое-то отношение, но не могла связать факты. Ну и что с того, что мы одного возраста с его дочерью и выросли в одном городе, мало ли сверстников, которые жили со мной по соседству! У моей подруги Софи тоже погибли родители, и ей, как и мне, восемнадцать! И всё же я невольно примеряла эту историю на себя.
– Вы знаете, что мои родители тоже погибли в результате несчастного случая в Грузии, – начала я мрачно. – Если бы я была на месте вашей дочери, то мне было бы важно, чтобы мой отец подтвердил наше родство, даже если это лишит меня наследства.
– Лишить наследства… Значит, деньги, богатства для вас не важны, Василиса? – недоверчиво спросил Этернель.
Я покраснела:
– Если бы они не были важны, я бы не пришла к вам работать, профессор. И всё же… Неужели нельзя как-то обойти завещание, составить новое? – спросила я после минутной паузы.
Этернель посмотрел на меня, и в его глазах зажглись знакомые яркие огоньки. Он помолчал, прежде чем ответить:
– Можно… Я могу жениться вторично. Тогда бывшая жена ничего не получит. Я уже выбрал жену. Ей может стать только человек, которому я безгранично доверяю. Это вы, Василиса.
Потолок и стены закачались у меня перед глазами.
– Это что же… получается, что вы только что сделали мне предложение?
– Получается, что так, Василиса, – Этернель смотрел на меня, спокойно выжидая. Когда пауза затянулась, вкрадчиво продолжил: – Вы ничего не теряете, Василиса, только приобретаете. По сути, наш брак будет фиктивным и, учитывая состояние моего здоровья, недолгим.
– Но как же ваша дочь? Вы говорили, что откроетесь ей! Думаю, она не скажет вам спасибо за то,
