значит, ничего не сказать!
Сначала подумал, что ослышался. Чувствовал ведь, как девушка трепетала в моих руках, что её влекло ко мне не меньше, чем меня к ней, и отказ?
— Мы… не должны.
Содрогнувшись, словно прикосновения причиняли ей боль, Николь отстранилась. Я не стал удерживать её силой.
Не женщина, а ходячее противоречие! Её отзывчивость моим рукам и вместе с тем непонятная неприступность кружили голову, заставляли тело каменеть от напряжения.
Я сделал глубокий вдох, попытался успокоиться.
Куда там!
Ненавистное чувство, переплетённое с инстинктами, когда желанная добыча почти твоя, когда сопротивление сломлено, а потом… Тебя словно окатили ведром ледяной воды, грубо вырвали из соблазнительного наваждения. С трудом сдержался, чтобы не стиснуть зубы, хотя, подозреваю, что желваки всё равно выдали меня.
— Кому не должны? — уточнил, борясь с дрожью в голосе — то ли возбуждённой, то ли злой. — Это из-за Камиллы? Из-за Ханта?
Ясности ума не хватало. Должно быть, кровь оттекла, а обратно не вернулась.
Свалим на силу тяжести.
— Из-за тебя, — помолчав, ответила вампиресса.
Прозвучало, как приговор. Я потянул носом воздух, пытаясь унять раздражение. Уязвлённое самолюбие лишало последней сдержанности и благоразумия.
— Боюсь, в тебе могли возникнуть чувства, на которые я… — девушка запнулась, но, собравшись с мыслями, продолжила, — не могу ответить. Не говори, что я не предупреждала тебя: связь с вампиром не имеет ничего общего с любовью.
Сказала, как отрезала.
Предупреждала, не спорю. Чтобы разгуливать по моим апартаментам полуобнажённой после душа. Варить кофе и готовить ужин. Спасать жизнь. Обниматься под дождём. Ревновать к сопернице, в конце концов!
Видно, у бессмертных другие представления о любви, а я и не в курсе. В лучшем случае, как о собственническом обладании. Только мне этого было мало.
— Что-то тут не сходится, Николь, — девушка попыталась отступить, но я поймал её за предплечье. — Ты сама-то осознаёшь, что творишь? Говоришь одно, а делаешь другое. К чему эти игры?
— Нет никаких игр! — вспыхнула вампиресса и рванула руку.
Я удержал её, решив за нас обоих, что разговор прервётся, когда я сочту нужным. Видел, как недобро сверкнули прищуренные глаза, но мной владели какие угодно чувства, кроме страха.
— Не выдавай желаемое за действительное, Маркус. Если ты принял благодарность за любовь, в этом нет моей вины.
Как же я ненавижу своё полное имя!
От одного звука передёргивает, как от раздражающего скрипа или скрежета. Ничего хорошего не происходит, когда ко мне обращаются в официальной манере.
И в устах девушки, которой я имел неосторожность увлечься, оно звучало, как пощёчина. Судя по выражению лица, именно такого эффекта она и добивалась.
— Вот как? — процедил сквозь зубы, поддаваясь злости и язвительности — неразлучным спутникам в моём случае. — Смотрю, твоя благодарность из раза в раз выходит за пределы дружеских отношений. Спутать несложно.
Губы вампирессы дрогнули от обиды, и в следующую минуту щёку обожгла звонкая оплеуха, которой я не успел помешать.
— А тебя это задевает, — заметила она, вернув ледяное самообладание. — Бесишься из-за того, что я принадлежала всем, кроме тебя?..
Соскользнув пальцами на тонкое запястье и сдавив его до боли, я хотел ответить нечто ехидное вроде того, что не являюсь любителем второсортных вещей, бывших в употреблении, но вместо этого прижал подругу к заграждению у самой воды и выдохнул:
— Я покажу тебе принадлежность!
Давно я не испытывал такой исступлённой звериной страсти, как когда впился в полураскрытые губы властным поцелуем. Николь замерла, оторопев так, что на время забыла и о гордости, и о сопротивлении.
Поцелуй с вампирессой не походил ни на один другой, поскольку её губы оставались прохладными. Впрочем, в контрасте таилась своеобразная прелесть.
Целоваться сирена умела — понял по тому, с каким жаром она отозвалась мне. Мысль, что я у неё не первый, обожгла ревностью где-то на подкорке сознания. Плотнее прижал девушку к себе, запустив свободную ладонь в шелковистые волосы.
И после этого она будет мне что-то говорить про желаемое и действительное!
Точно так же, как я терял контроль при близости с ней, она дрожала от каждого моего прикосновения. И уж подобную дрожь я отличу от любой другой.
Словно угадав ход чужих мыслей, коварная вампиресса прокусила мне нижнюю губу до крови и оттолкнула прочь. Провела кончиком языка по алым следам, сводя на нет эффект отрезвляющей боли. Подавшись к ней, я снова попытался поймать желанные губы, но Николь упёрлась свободной ладонью мне в грудь.
— Остановись, — прошептала, восстанавливая дыхание и слизывая рдяные бусинки с губ. — Я не хочу навязанной близости с тобой.
— Лжёшь, — хрипло возразил в ответ. — Ты хочешь её так, что не можешь совладать с собственным телом. Тебя всю трясёт…
Поймав второе запястье, отвёл руки девушки за спину.
Думаю, для бессмертной не составило бы труда высвободиться, схватить меня за шкирку и отправить охладить пыл в озеро. Вместо этого она развела плечи, заставив соблазнительное декольте приподняться, приковывая взгляд.
Сдаётся мне, что те, кто не хочет «навязанной близости», так себя не ведут.
— Отпусти, Марк, — потребовала подруга, опустив пепельные ресницы. Барьер из полных имён и холодной отстранённости растаял где-то в процессе. — Отпусти, или я закричу.
В серо-голубых глазах собиралась буря. Вместо того, чтобы освободить её, я намеревался использовать надуманную угрозу как повод для нового поцелуя, если бы за спиной не послышалось радостное:
— Богиня! — разжав пальцы, я обернулся.
К нам с Николь, а точнее, к ней одной спешил смазливый блондин, которого я видел первый раз в жизни, но которому, тем не менее, страстно желал свернуть шею.
— Оу, я не вовремя, моя прелесть?..
Конечно, блин, ты не вовремя, человек-очевидность! Это же ясно всем в радиусе километра!
Вернув лицу ровное выражение, хоть и не до конца одолев дрожь, Николь улыбнулась знакомому самой очаровательной из своих улыбок. Желание удавить бестактного джентльмена возросло в разы. Пришлось сжать кулаки до побелевших костяшек, чтобы не уступить гневу и никого не покалечить.
— Я украду у вас Николь на несколько минут? — с подчёркнутой галантностью поинтересовался кавалер.
Задавив истинные эмоции, вернул губам привычную холодную усмешку. Ухватившись за ускользающую возможность, бессмертная подала незнакомцу руку.
Любопытно, о чём она думала? Неужели успела позабыть про вампира-наёмника, рыскающего по Шэйду? Или так хотела избавиться от моего общества, что готова была пойти на неоправданный риск?
— Нет, — голос прозвучал как сталь, и я не сразу сообразил, что он принадлежит мне. А когда догадался, метаться уже не имело смысла.
Брови собеседника дрогнули то ли от удивления, то ли от раздражения.
— Как невежливо… — прогнусавил было он, но я, не церемонясь,
