в тот день не спорила со мной и подтвердила мою догадку. Она знала, что, если скажет мне правду, я догоню тебя и все тебе расскажу. Я был так потрясен твоей реакцией на новость о моей гомосексуальности, что не пытался больше ни писать тебе, ни общаться с тобой.
Бенжамин помолчал, а потом спросил:
– А тебе как вообще могло прийти в голову, что Жюстин тебе изменяет?
– Сэмюэль был постоянно с нами, откуда же мне было знать, что он ходит за нами из-за тебя! Я думал, что он увивается за Жюстин. Поэтому, когда я увидел, как она выходит из спальни такая смущенная, я в ту же секунду поверил, что так оно и есть. Сэмюэль лежал в ее постели!
– Она уступила нам свою постель.
– А что вы вообще у нее делали?
– Отец застал нас с Сэмом в моей комнате посреди ночи и выгнал из дома. Жюстин нас приютила. Без всяких вопросов она поселила нас в своей спальне, а сама легла на диване в другой комнате. Я возвращался из булочной, когда столкнулся с тобой на лестнице.
Мало прекрасно помнил эту сцену, он переживал ее заново вот уже почти семь лет.
– Она ни разу мне не позвонила с тех пор.
– Она приезжала к тебе в Нью-Йорк.
Бенжамин рассказал другу, что Жюстин увидела его в объятиях другой и решила больше не лезть в его жизнь. Все это время Мало повторял, каким же он оказался глупцом.
– Но это еще не все! – проговорил Бенжамин, понимая, что самое трудное ему еще только предстоит.
– В смысле?
– Тебе будет нелегко это услышать, прошу тебя, сохраняй спокойствие.
Мало выпрямился в кресле и вперил взгляд в друга, которому как будто становилось все более неуютно.
– Когда ты уехал, ты оставил подарочек в животе у Жюстин.
Мало смертельно побледнел.
– Лу скоро исполнится семь лет, это очаровательная малышка, плод любви моих лучших друзей.
Бенжамин вытащил смартфон и начал показывать фотографии потрясенному другу, который все еще не произнес ни слова. Эмоции захлестнули Мало, слезы потекли по его щекам.
– Ну вот, теперь ты все знаешь, – прошептал Бенжамин.
– У меня маленькая дочка, а я даже и не подозревал об этом! Оставленность, которая передается из поколения в поколение… Фуэнг это предсказала! – шептал Мало, рассматривая фотографии и слушая комментарии Бенжамина.
В эти секунды перед его глазами пронеслись все ошибки и поспешные решения, которые он принимал в жизни и которые повели его по пути, противоположному пути его сердца.
Двое старых друзей проговорили почти всю ночь, хотя Бенжамин очень устал после перелета. Он лег спать, а Мало рассматривал фотографии Лу и Жюстин на телефоне. Ему так хотелось поговорить с ними, рассказать о себе… но что он может рассказать им? Что он скоро умрет?
Фуэнг оставила своего сына ради любви, Жюстин бросила его, чтобы он пошел за своей мечтой, а на что он осмелится, чтобы изменить судьбу дочери, чтобы она не страдала от той же травмы, от которой мучился он, чтобы не ощущала себя оставленной?
Он провалился в беспокойный сон. Теперь, возможно, настала его очередь исчезнуть, не навязывать свою смерть двум любимым женщинам.
Если любишь меня
Мне нравятся люди, которые не стремятся погасить других, чтобы засиять самим.
Рафаэль Йовино
Все утро Мало и Эрван вместе с Киё и Прани занимались организацией похорон. Сурпан и Сарож тоже приехали, старший следил за соблюдением традиций. Церемония должна была длиться несколько дней. На следующий день тело собирались привезти в дом покойной и провести надлежащие обряды в строгом соответствии с тайскими обычаями и пожеланиями Фуэнг. Затем должна была состояться кремация, организованная монахами храма, куда Фуэнг ходила почти каждый день.
Во второй половине дня Мало и Бенжамин отправились на цветочный рынок со списком покупок. Прани написала им, что купить для церемонии.
Бенжамин заметил, как страдает друг, и обнял его.
– Навсегда, до последнего вздоха! – хором проговорили они и грустно улыбнулись друг другу.
Молодые люди пробирались по извилистым проходам крытого рынка, такого знакомого теперь Мало. Они дошли до сектора с цветами, попросили позвать продавщицу, о которой говорила Прани, и вручили ей список на тайском языке. Мало заказал еще огромный венок в форме сердца, флорист должен был доставить заказ вечером. Пять ступенек дома собирались выложить оранжевыми и желтыми гвоздиками, красными розами и белыми лилиями. Разложены они будут так, что превратятся в раздельные цветные полосы. В центре будет возложена большая корона с фотографией Фуэнг в рамке, всегда такой улыбчивой Фуэнг.
Десятки людей весь вечер сменяли друг друга у тела, положенного головой к цветочному алтарю. На золотых подносах разложили подношения из фруктов и растений. В комнате пахло благовониями.
Мало наблюдал, как гости один за другим становятся на колени и капают немного ароматной воды на руку его бабушки в знак уважения и прощания. Когда остались только ближайшие родственники, Прани подала знак служителю храма, пришедшему на первое бдение, взять на себя управление церемонией. Она попросила членов семьи быть готовыми переложить гроб на специальные носилки. Гроб стоял у подножия цветочного алтаря. Прани обмотала толстую нить вокруг рук своей матери, подняла нить над гробом и обошла с ней весь дом. Этот ритуал значил, что связь с мамой сохранится, так она объяснила Мало и Эрвану. Три дня церемонии прощания сменяли одна другую. С наступлением вечера приходили жители деревни, друзья и знакомые; они повторяли одни и те же действия, будто убаюканные сутрами, которые читали четыре монаха. Прани готовила рисовый суп, который подавался после ухода монахов.
Когда наступил день кремации, тело Фуэнг доставили в храм. В присутствии монахов было сделано несколько выстрелов в воздух, чтобы отогнать злых духов, тех, которым вздумается напугать душу покойной и прогнать ее подальше от дома.
Сотни людей пришли проститься с Фуэнг, в том числе и сотрудники XSoftware полным составом. Храм был полон, на улице поставили динамики, чтобы те, кто не поместился внутри, слышали молитвы и молились вместе с теми, кто вошел в храм.
Перед последней церемонией, когда Фуэнг должна была отойти в великое небытие, Сурпан подошел к священнослужителю и объяснил ему, что сестра оставила для всех последнее письмо. Фуэнг просила вскрыть письмо во время прощальной церемонии, чтобы сын Эрван прочел его по-французски, а брат Сурпан перевел на тайский.
Дрожащими руками Эрван разорвал конверт, откашлялся, глубоко вздохнул и начал чтение. Он останавливался после каждой фразы, чтобы у дяди было
