устах прозвучало как ругательство.
– Мама, – беззвучно ответила я и поклонилась, а когда снова подняла голову, губы её величества сжались в тонкую линию.
– Четыре с половиной года, – пробормотала она, вцепившись в подлокотники драгоценного трона. – Я думала, что ты мертва, погибла при взрыве… или в бегах после всего…
Я молчала.
Снова во дворце… у меня голова шла кругом, а воспоминания о давно прошедшем с каждым ударом сердца вспыхивали всё ярче. Вдруг словно наяву я увидела: мы с младшей сестрой пробираемся в этот зал на бал, хотя должны уже спать. Мама в тот вечер танцевала вальс с Авраамом Адлером, я спряталась за троном, а оркестр расположился там, где только что стоял Аарон…
– Пожалуй, так было бы даже лучше, – продолжила королева, уничтожив последний всплеск ностальгии, которую я испытывала по этим залам.
– Прости, что разочаровала тебя, – сказала я.
– Что ж. – Мать ещё плотнее сжала губы. – Ты совершила предательство, и оправданий тебе быть не может.
– Знаю, – ответила я, упрямо вскинув подбородок. – Но мне было всего двенадцать лет, и я не очень понимала последствия. В сущности, я просто хотела помочь.
– Это не оправдание. – Её взгляд буравил меня, а лицо приобрело безжалостное выражение, с которым она привыкла говорить народу о справедливости.
Мне стало холодно, и в то же время на лбу выступила испарина. Неужели она прикажет привести приговор в исполнение прямо сейчас? Не зря я столько лет от неё бегала. Но она что, совсем не понимает, почему я так поступила? Разве, несмотря ни на что, она не моя мать?
– Я всего лишь хотела освободить оракула, – объяснила я. – Мне казалось, что наша семья столько веков держит его в темнице…
– Ты вынуждаешь нас вступить в битву, которую мы вряд ли выиграем, Ундина! – крикнула королева так внезапно, что стражники у дверей в тревоге выхватили клинки-молнии.
Залы наполнило электрическое жужжание, и мы оказались как среди стаи электрических угрей.
– Ч… что ты хочешь сказать? – заикаясь, произнесла я под треск.
– Перед нашим народом стоит самая сложная задача из всех, с которыми нам приходилось сталкиваться за века. И решать её приходится без Амулета Ветров. Из-за тебя, – добавила она почти беззвучно.
Я ахнула:
– Мне очень жаль, правда! Я совершила ужасную ошибку. Но может быть, я смогу помочь и всё исправить?
Мама даже не удостоила меня ответом, но я не сдавалась:
– О какой задаче ты говоришь? И о какой борьбе? Что здесь вообще происходит? По городу бродят какие-то герцогисты, утверждающие, что им известно что-то о моём отце и о приближающейся войне. А ты слышала о грозовых драконах? Они выходят на берег и нападают на людей! К тому же тот дом, в котором я жила на суше, скорее всего, затопил тоже герцогист…
– Молчать! – Мать поднялась с трона. – Хватит.
– Но…
– Я не собираюсь ничего с тобой обсуждать. Ты и так уже достаточно натворила, дочь! Тебе нельзя доверять. – Мама махнула солдатам и подобрала юбки. – Уведите её! – приказала она. – Немедленно.
Меня грубо схватили, и я снова почувствовал горячее лезвие на своей шее. Но королеве показалось, что всё происходит недостаточно быстро. Не дожидаясь, пока меня уведёт вооружённый до зубов эскорт, она спешно покинула Стеклянные залы.
Глава 18. Кромешная тьма
Я думала, что все помещения подземелья были уничтожены взрывом, но, как выяснилось, ошиблась. Да, большую часть подземной тюрьмы разрушило взрывом, и почти всем заключённым удалось бежать, но несколько камер уцелели.
И меня оставили гнить в одной из них.
Комната была узкой и пустой, за исключением деревянной койки, которая крепилась к лавовому камню двумя цепями. Не было ни окон, ни ламп, только окошко в двери камеры, через которое вскоре после моего ареста просунули миску со слизкой кашей.
И было ужасно холодно.
Уже около трёх или четырёх часов, по моим подсчётам, я дрожала от холода в своём платье из ламинарии. Слышалось тихое журчание ручейка, пробившегося сквозь трещину в скале и протекающего прямо по камере, поэтому, вставая с кровати, я неизбежно промочила бы ноги.
Но хуже холода и темноты была неопределённость. Что будет дальше? Мать отдаст меня под суд? Или оставит здесь медленно умирать? И что для меня предпочтительнее?
Конечно, я попыталась призвать колдовскую силу. Но подземелья давно запечатали заклятием, не пропускающим магию. Так что даже восточный ветер не смог бы составить мне здесь компанию.
Я осталась совсем одна. Наедине со смесью страха, гнева и целой кучей нелицеприятных пожеланий Аарону за то, что он так со мной поступил. Как я могла так ошибиться в этом ловце бурь?! Надеюсь, в следующем путешествии его котельный корабль проржавеет насквозь и рассыплется в прах!
Никогда прежде меня не предавали! Интересно, чувствовала ли моя мать такую же всепоглощающую пустоту внутри себя, когда думала обо мне?
Я ворочалась на неудобной койке и растирала плечи, пытаясь согреться. Сегодня мне точно не уснуть.
И вдруг раздался голос.
– Ундина Северина Маре, – прошептал кто-то едва слышно. – Прекрасная принцесса.
Наверное, разыгралось воображение – ведь в камере я совсем одна. Какая жалость! Все знают, что рано или поздно заключённые её величества сходят с ума. Но я удивилась, что со мной это произошло так быстро. Слышать голоса в первый же день – дурной знак.
Помедлив, я перекатилась на жёсткой лежанке на бок, прищурилась в черноту внизу и осторожно протянула вперёд руки.
– Привет! – прошептала я в ответ. – Есть здесь кто-нибудь?
– Ундина Северина Маре.
Теперь голос звучал ещё тише. Так тихо, что это наверняка были всего лишь мои собственные мысли. Кончики моих пальцев погрузились в ледяную воду, и я поспешно отдёрнула руки. И сразу шёпот сменился другим звуком: что-то загрохотало совсем близко, у двери. Но это был не скрежет засова, на который закрывали окошко в двери, – скорее… звенели ключи!
Я села.
Заскрипели дверные петли, и в то же мгновение на кровать упал луч света, такой яркий, словно само солнце опустилось в море, чтобы меня обжечь.
Я прищурилась, слишком ошеломлённая, чтобы что-то различить. Шелест платья из морского шёлка заставил меня вздрогнуть. Неужели пришла королева?!
– Ундина, – произнёс кто-то явно моложе моей матери. – Это правда? Ты вернулась?
Я моргнула от яркого света. Всё было как в тумане. Наконец я разглядела девушку с кораллово-рыжими волосами, такими же жёсткими, упрямыми и вечно выбивающимися из причёски, как у меня.
– С… Сильвана? – заикаясь, произнесла я.
Девушка кивнула и положила на пол рядом с собой
