меня к двери в соседнюю комнату. И что? Внизу меня всё равно ждёт половина армии.
Уж не говоря о матери.
И всё же нужно хотя бы попытаться…
Древняя мелодия, способная вызвать бурю, полилась у меня из горла. Я медлила, делая вид, что еле иду, дожидаясь, пока Восточный ветер долетит до Атлантиды.
Я пнула солдата в ногу, и он, выругавшись, без колебаний ткнул меня клинком-молнией, располосовав кожу над ключицей.
Я резко вдохнула. Горло пронзила жгучая боль, и моё пение оборвалось. От запаха горелой кожи навернулись слёзы.
– Тихо, я сказал! – рявкнул солдат и, закрыв мне рот рукой, так стиснул мне челюсти, что я никак не смогла бы его укусить. Он толкнул меня, и я едва не скатилась кубарем по винтовой лестнице.
Внизу меня поджидал старший офицер, который вломился ко мне в комнату. Я отпрянула и попыталась вырвать у солдата клинок, чтобы хоть как-то защититься. Ведь я же одолела стаю грозовых драконов – что такое по сравнению с ними несколько солдат? Мне бы только заполучить оружие! Но всё было бесполезно.
Пока я сдерживала слёзы, которые вот-вот грозили пролиться, двое солдат упрямо тащили меня наружу.
Только у дверей магазина я заметила Фару.
С пепельным лицом и округлившимися глазами она смотрела на меня из-за прилавка, всё ещё сжимая в руках тряпку, которой полировала кассовый аппарат. Будет ли у меня когда-нибудь возможность всё ей объяснить и извиниться?
Наши глаза встретились.
Потом дверь магазина захлопнулась, и я сосредоточилась на том, чтобы неотрывно смотреть прямо перед собой.
Я лишь мимоходом отметила, что люди пристально меня разглядывают. Толпа расступилась перед нашей маленькой процессией, освобождая дорогу к каналу. Я шла молча, и лезвие молнии всё ещё угрожало перерезать мне горло, если я сделаю неверный шаг.
И тут я поняла, что ничего не изменить: скоро я предстану перед матерью. Годами терзающий меня страх воплощался в реальность. Мне нужно найти в себе силы посмотреть королеве в глаза.
Однако солдаты повели меня не к гондоле королевы, а к одному из военных катеров. Кто-то связал мне руки за спиной, лезвие снова пронеслось в опасной близости от моей сонной артерии. Потом рукояткой пистолета меня ударили по затылку, и я упала.
Когда я очнулась, в голове гудело, а наша лодка уже добралась до королевской пристани в гроте дворцовой скалы. Прошёл, наверное, час, а может быть, и два (всё-таки я лежала без сознания).
Меня провели вверх по лестнице из лавовой породы. Вели меня всё те же двое, держа меня на расстоянии клинка, но теперь нас окружала дюжина их товарищей. Шаги их тяжёлых сапог эхом разносились по коридорам, а едва уловимый аромат морского шёлка накрыл меня так неожиданно, что на миг вернул в детство. Когда-то я играла в этом замке, а будущее казалось ослепительной сказкой…
И вот мы вошли в Стеклянные залы.
Как и купол, накрывающий Атлантиду, тронные залы её величества были сделаны из твёрдого сверкающего ледяного стекла. Отсюда открывался вид не только на весь город, но и на море. Тёмно-синий, почти чёрный цвет приливов и отливов погружал залы в тёмное сияние, в котором то и дело вспыхивали причудливые глубоководные существа. Даже сверкающие полы отражали игру красок моря, а трон её величества казался сказочным затонувшим сокровищем, которое ждёт, чтобы его нашли.
Хотя в просторных залах хватило бы места сотням кресел, трон был единственным предметом мебели. Все стражи, вытянувшиеся у дверей, конечно же, должны были стоять. И даже королева садилась редко: в основном государственные дела заставляли её беспокойно расхаживать взад и вперёд. По крайней мере, так было раньше.
Сегодня моя мать сидела на троне и смотрела, как стражи ведут меня к ней. Её лицо застыло словно маска, ни один мускул не дрогнул, не выдал того, что она почувствовала, увидев меня. У меня же было ощущение, что её взгляд пронзает меня насквозь. Как будто я так и не вернулась. Или больше не заслуживаю того, чтобы на меня смотрели её королевские глаза. Меня охватила леденящая душу тревога, и я стиснула зубы.
Морщины вокруг тонкогубого рта в последние годы действительно стали глубже. А строгий пучок, в который она уложила длинные локоны кораллового цвета, сделал её ещё старше. А такой бледной она кажется из-за чёрного платья?
Она кивнула солдатам, и клинок отвели от моего горла, а руки, державшие меня за локти, разжались. Мои стражи ушли, и я осталась перед матерью одна.
Её величество, которой подчинялись все семь морей, и не только они, была моей матерью, которая четыре с половиной года назад приговорила меня к смерти и назначила награду за мою голову.
Руки у меня были по-прежнему связаны за спиной, рана на шее пульсировала, а несколько спутанных прядей прилипли ко лбу. И всё же я стояла прямо и ждала.
И вот королева медленно, бесконечно медленно повернула голову в мою сторону и совершенно бесстрастно посмотрела на меня. Потом она устремила свой взгляд на что-то позади меня, в другом конце зала. На что-то, возможно, интереснее меня. Или важнее.
– Она изменилась, – мягко произнесла королева. – Но это она.
От её голоса, которого я так давно не слышала, у меня по шее побежали мурашки.
– Значит, договорились? – спросил Аарон, и теперь я всё-таки обернулась.
Увидеть его широкоплечую фигуру и тёмные кудри среди охранников у одного из боковых входов было почти так же больно, как встретить мать. Или обжечься о клинок-молнию. Аарон Адлер. Почему он так поступил со мной?! Сначала он меня поцеловал – а потом вот так продал?! За дурацкий мешок градин?!
Я сжала связанные руки в кулаки.
Аарон был бледен как лунная рыба. Его глаза округлились, когда он посмотрел на меня, ноздри раздувались при каждом вдохе, а левая бровь странно дёрнулась…
Каков наглец!
– Заплатите ему, – согласилась королева.
Но Аарону этого было недостаточно. Он принял бесстрастный вид и откашлялся.
– А как насчёт должности моего отца? – спросил он, не отрывая взгляда от меня. Его голос дрожал, словно ему пришлось взять себя в руки, чтобы снова не совершить необдуманный поступок.
Её величество вздохнула:
– Хорошо.
Аарон коротко кивнул:
– Благодарю вас. – И вежливо поклонился. На мгновение он замешкался, а потом – я всё никак не могла поверить в происходящее – резко развернулся и ушёл, оставив меня наедине с матерью.
К горлу подкатил ком.
И снова прошло немало времени, прежде чем королева соизволила обратить на меня внимание.
– Ундина, – сказала она, и даже моё имя в её
