на него, прижимая руку к боку, где чертовски болит.
Франко опрокидывает один из столов набок, чтобы использовать его в качестве прикрытия, а затем Елена опускается рядом со мной на колени, моя тетя и Лео прямо за ней.
Лицо Елены бледно, и она бросает один взгляд на кровь, просачивающуюся сквозь мои пальцы, затем засовывает руку мне за спину и хватает мой пистолет.
Я наблюдаю, как лицо моей жены напрягается от гнева и беспокойства, а затем она кричит Франко:
— Тебе лучше оставить его в живых. Если мой муж умрет, умрешь и ты.
Она тянет тетю Урсулу дальше за стол.
— Положи руку на рану. Нам нужно остановить кровотечение. – Елена хватает скатерть и сворачивает ее в рулон. – Используй это.
Тетя Урсула делает, как ей приказано, и, отведя мою руку от пулевого ранения, надавливает.
— Я... – начинаю я говорить, но Елена заставляет меня замолчать.
— Мы выберемся отсюда, – уверяет она меня, и черты ее лица на мгновение смягчаются, когда она смотрит на меня. – Просто лежи спокойно. Хорошо?
Несмотря на то, что на нас нападают, я должен признать, что мне нравится видеть, как моя жена берет на себя ответственность. Это сильно возбуждает.
Я любуюсь ею еще секунду, потом говорю:
— Я в порядке. Рана неглубокая. – Я забираю у нее пистолет и переключаю свое внимание на Франко и Лео. – Что вы видите?
— Ничего. Могли стрелять откуда угодно, – отвечает Франко.
Блядь. Мы – легкая добыча.
Глава 22
ЕЛЕНА
Я подменяю тетю Урсулу и, убрав тряпку с раны, проверяю ее.
— Я в порядке, amore mio, – говорит Люциан.
При виде крови, сочащейся из его бока, у меня мурашки пробегают по коже.
Сохраняй спокойствие, Елена. Сохраняйте спокойствие.
Я крепко прижимаю ткань к его боку, затем поднимаю на него глаза.
Боже, позволь нам выбраться отсюда живыми.
Подняв свободную руку, я кладу ее ему на подбородок, и на всякий случай, если что-то пойдет не так, я наклоняюсь к нему и запечатлеваю поцелуй на его губах.
— Ti amo.
Сидя между осколками стекла, прикрываясь только столом, я впервые в жизни произношу слова "Я люблю тебя".
Глаза Люциана темнеют. Он хватает меня за затылок и притягивает к себе, крепко целуя. Затем так же быстро он отпускает меня и принимает сидячее положение. Он отбрасывает окровавленную тряпку в сторону и рявкает приказ Франко.
— Пусть люди обыщут каждое гребаное здание, откуда мог быть сделан выстрел. Я не планирую сидеть здесь весь гребаный день.
Затем он переводит свой пристальный взгляд на Лео, тетю Урсулу и меня.
— Ползи в заднюю часть ресторана. Я хочу, чтобы женщины отошли от окна, – инструктирует он Лео.
Когда я смотрю на тетю Урсулу и вижу, что она явно потрясена, я подталкиваю ее.
— Пойдем. Ты пойдешь первой. Я прямо за тобой.
— Dio. Dio. Dio, – шепчет тетя Урсула, уползая впереди меня, в то время как Лео прикрывает наши спины.
— У нас все будет хорошо, – пытаюсь я успокоить ее. Мы прячемся за стойкой, где прячутся два официанта, и я заключаю тетю Урсулу в объятия. – Люциан вытащит нас отсюда.
Крепко обнимая тетю Урсулу, я заглядываю за угол прилавка, мои внутренности скручивает от беспокойства за Люциана.
— Отойдите назад, миссис Котрони, – приказывает Лео, а затем охраняет нас, пока мы ждем.
Вскоре я слышу вдалеке вой сирен и посылаю благодарственную молитву к небесам.
Через несколько секунд повсюду полиция. Прилегающая территория охраняется, но мы продолжаем сидеть за стойкой, пока к нам не подходит Люциан.
— Уходить безопасно, – говорит он, но все равно его глаза продолжают сканировать фасад ресторана в состоянии повышенной готовности.
Я помогаю тете Урсуле подняться, и затем она осеняет себя крестом, шепча благодарственную молитву.
Люциан выводит нас из ресторана туда, где Франко припарковал машину прямо перед входом. Только когда мы в безопасности оказываемся внутри бронированной машины, мне удается сделать полный вдох.
Мои руки начинают дрожать, и, чтобы не думать о худшем, что могло случиться, я сосредотачиваю свое внимание на осмотре раны Люциана.
Мое сердце сжимается при виде этого, и я мгновенно погружаюсь в беспокойство.
— Нам нужно отвезти тебя в больницу, – говорю я, когда вижу, что его рубашка на пуговицах испачкана кровью.
— Я в порядке, amore mio, – говорит Люциан обманчиво спокойным голосом. Я поднимаю на него глаза и вижу, как в его темно-карих радужках зреет гнев.
Сегодня я могла потерять Люциана.
Если бы эта пуля попала выше.
Если бы Франко не оттащил его назад.
Люциан берет меня за левую руку, и его большой палец касается кольца на моем пальце.
— Я здесь. Я в порядке. Не волнуйся.
Я откидываюсь на спинку сиденья и закрываю глаза от невыносимой боли, которую приносит одна мысль о потере Люциана.
Я была полностью поглащена своим счастьем, впервые наслаждаясь своей жизнью.
Я забыла.
Я и забыла, что Люциан – глава мафии.
Я забыла, что есть люди, которые хотят его смерти.
Каждый день, когда тетя Урсула учила меня готовить. Пока мы ходили по магазинам. Пока мы отдыхали в саду, учась узнавать друг друга получше.
Каждый день, когда я жила в блаженном покое – Люциан рисковал своей жизнью.
И я забыла.
Когда он обнимал меня ночью. Когда он целовал меня. Даже когда он сказал мне этим утром, что любит меня.
Я забыла, что, возможно, вижу его в последний раз. В последний раз я чувствую, как его руки обнимают меня. В последний раз, когда его сила защищает меня.
Слезы наполняют мои глаза, но я проглатываю их.
Никогда больше.
С этого дня я буду дорожить каждой секундой, проведенной с ним.
Когда мы возвращаемся домой, мы все молчим, переваривая шок от нападения. Лео отправляется проверять каждую комнату, в то время как Люциан подходит к приставному столику и наливает себе выпить. Я наблюдаю, как он осушает его, а затем снова наполняет стакан.
— Дай мне взглянуть на рану, – говорю я. Схватив его за руку, я тащу его к дивану и толкаю на него.
Люциан кладет стакан на колено, медленно вертя его правой рукой, пока я задираю его рубашку. Нуждаясь в том, чтобы ткань не мешала, я говорю:
— Сними свой пиджак.
Он ставит стакан на стол и сбрасывает пиджак. Я расстегиваю
