пиздюль, не более и не менее.
Лопаты, земля, позиции, ходы, неразведённые пилы, звон вбиваемых топоров, скрип разваливающихся свилеватых пеньков, вечер. Усталость накатывает привычно, её прогонит длинный перекур перед КХО и построение на караул. Ужин…
Ужин будет с караулки. Сегодня, говорят, рисовая молочная каша, даже сладкая. Мисюра разошёлся и отправился на кухню, следить за закладкой. Такие дела, чего уж.
Ночь накатывает рано, звёздно и ощутимо морозно. В офицерской палатке поёт «Молодёжная волна» модным голосом Мумитролля Лагутенко, мы дымим и стоим на своём привычном пятачке. Там, на постах, нас ждёт шестая рота и третий БОН, мы идём менять пацанов.
А завтрашний день…
А он весь на постах. Вот и всё.
Ночи
Ночей у нас случилось много. Не тех, когда ты в казарме Краса, и самое худшее — чьё-то недовольство, рвущееся набить тебе морду. Это, конечно, неприятно, но не смертельно, либо смертельно крайне редко.
Ночи у нас были другие, совершенно разные и очень похожие, жаркие, холодные, душные, ветреные и дождливые, снежные и насквозь, до нитки и камешка под ногами, мокрые. Пахнущие влажной травой, сырой землёй, бензиновым выхлопом и солярой в форсунках полевой кухни, сгоревшим порохом и пролитой кровью, промерзшим брезентом палаток и раскалённым шифером очередной полуразвалившейся халабуды вдоль старой дороги.
Во втором Дагестане, после первого нападения у Гребенского моста, где пацаны батальона отбивались в темноте, разрезаемой трассерами с разрывами, мы выходили на посты еженощно. ПТБ, противотанковая батарея, придавалась на усиление, хотя какое усиление мог дать граник, выдавший себя выстрелом на километр? То-то, что на крайне короткое усиление, но когда имеется бой, то в нём важно всё, все и вся, включая крохотную возможность попадания осколочной гранаты в пулемётчика, снайпера или группу стрелков. На войне нет ничего ненужного и неважного, война она такая.
Наши настоящие ночи начались на Первомайке и, как бы мне не нравилась «кукушка» на самой макушке бывшего коровника, на обычных постах довелось постоять много и на всех. На парные меня отправляли или с Кимом, или с Федосом. И если с нашим слоном-корейцем стоялось уверенно, но напряжённо, не зная — какая шлея попадёт тому под хвост, то с Федосом… С ним всё было куда проще.
Главное — не спать и следить, чтобы он не дрых. А дальше всё сложится.
Наша первая ночь оказалась туманной. Не, не с лёгким туманом, а с таким, хоть ложкой ешь за обе щёки. Прошёл метров на пять и всё, нырнул в него полностью, хрен тебя разглядят. Ладно бы, если только это, судьба-злодейка явно веселилась, похохатывая над двумя духами.
Ночь, сизо-серая, непроглядная и опасная, зазвучала всякой ересью. Пацаны-даги с Первомайки, как чувствуя наши с Федосом метания, выли гнусавее и мерзее обычного. Когда они задрали даже обычно спокойного Шомпола, то к их тоскливым завываниям вдоль колючки добавилось с его стороны.
Шомпол выл ровно немецкий дог Грей моей любимой одноклассницы — низко, раскатисто-бархатно и донельзя аристократично. Заодно, пусть ненадолго, он придал нам понимания всей глупости наших мозгов. Вот он, Шомпол, воет в ответ и хоть бы хны, ничего ему не страшно, чего булками жумкать, верно?
Так-то оно так, но потом замолкли с той стороны и с нашей, ночь вернула себе все права, а туман, никак не расходившийся, их только усилил.
Четверть века назад сочетание «Кавказ» и «война» стали такими же понятно-актуальными, как во времена Льва Николаевича. Слава Богу, на какое-то время оно закончилось, хотя вряд ли там когда-нибудь прекратят тлеть угли всеобщей тяги к разрушению и ненависти ко всем вокруг. Такое проклятье, пролитое кровью тысяч разных национальностей, просто так не испарится.
И где-то там, в самом конце девяностых, помня о первой чеченской, невзоровском «Чистилище», плёнки со срочниками и контрабасом у самой нашей заставы, торчали мы с Федосом, два самых обычных задроченных духа, неожиданно решивших, что нас могут захотеть кончить.
Кто и зачем? Не играло никакой роли, у страха глаза велики.
В общем старшина с АЗДН, решивший проверить посты такой тягуче-туманной ночью сперва изумился нашему поведению, потом сурово запыхтел, а потом, явно желая поржать в одиночестве, ушёл.
Ну, а как ещё, когда разрывая плотный туман прямо на тебя выскакивают со стволами наперевес два совершенно очумевших тела, и хорошо, что им хватило ума не нажать на спусковые, когда ты выперся именно на них.
В общем, следующие две недели на парных постах мне довелось торчать с Кимом. А ночей…
А ночей впереди было ещё очень и очень много. Звездных, туманных, непроглядных и самых обычных.
И, да: никогда и нигде больше не видел такой ночной красоты, как на огромном поле у Знаменского, поле, залитом лунным серебром и, в следующую ночь, с чёрно-бархатным небом, усыпанным искрами-алмазами звёздной россыпи.
Баня, жарка, чуханы и почесуха
Кто-то чешется рядом? Сам не заметишь, как напряжёшься и попытаешься отодвинуться. Не спасёт, не дёргайся, братишка. Тубик, вши, лишаи и прочий макабр лучшие друзья замкнутых скученных коллективов, особенно если есть антисанитария. Имелась ли такая?
А то, мать её за ногу, в рот её конем и свежую коробку пиздюлин распечатать всем лентяям, мамкиным сыночкам-пряничкам и расслабленным телам, не замечающим скатывания в чуханство.
Чухан так себе понятие, что на слух, что по сути. Чуханами, жрущими в одну харю величали всех подряд, подхватывая этот вирус ещё на КМБ. Там же получали от него животворящую прививку в виде замеченных товарищей дедушек, оказавших честь маслоделу с хлеборезом и чуханящие хлебца с чайком после общего приёма пищи. Молодым организмам, ровно как как котятам, нужны силы для игр с ростом. На казённом кондёре их особо не наберёшь, разве что жрать сечку, перемеживая её физухой с тяжестями. Старый рецепт, по нему доводили до готовности здоровущих гладиаторов Древнего Рима, чередуя правильные нагрузки и разваренные зерновые с маслом, салом и прочими гастро-изысками.
Настоящая чуханина начала вылезать в Красе, в ППД, пункте постоянной дислокации. Её имелось мало, так, кто-то подшиву поленился стирануть и таскает на шее кусок чёрной простыни, кто-то ноги перед отбоем мыть не особо желает, бо детского мыла нет, а хозяйственным по сроку службы не положено, носки ж с берцев ног не портят, не то, что душьё с их портянками. Хуже приходилось затюканным духам, имеющим проблемы с щетиной, не успел утрецом выровнять морду лица, попался шакалам, немедленно разъебавшим сержантов со старослужащим, так получи фашист гранату…
Мы все видели распухше-малиновое лицо
