слово осталось за ним, сохранялась, но на самом деле ее не было. Вздумай Горан отказать, навлечет на себя гнев старшей из вужалок, а там и до ярости ее отца недалече, да еще и Ольгу оскорбит в который уже раз… Она, конечно не напоминала, может, и внимания уже не обращала, но все свои просчеты Горан помнил и сам. Помнил и терзался неумолимым течением времени, с каждым днем, часом, мгновением, сигом приближавшим расставание.
«А ведь мы только-только нашли общий язык, — подумал он. — И зло, принесшее гибель в дом родичей, следовало уничтожить. Хорош же хранитель, если не только беду проморгал, но и помочь не желает. Полететь самому? Много он сейчас навоюет. Отрядить кого другого, Ольгу при себе оставив, так она уж с Мириш сговорилась».
— Отпусти, — проронила Ольга неслышно, одними губами, и взяла за руку под столом.
«Я сошел с ума, если позволю», — подумал Горан.
— Твое слово, брат, — сказала вужалка во всеуслышание, не позволив подумать подольше и, возможно, спастись из ловушки.
— Хранитель? — спросила Ольга.
«И шанса ведь не даст», — зло прошипел Горан про себя, при этом испытывая совершенно неуместное и раздражающее восхищение. Ни один из соплеменников столь открыто и нагло не посмел бы вертеть им без риска поплатиться тотчас.
— Я не смогу прямо сейчас посетить твои края, сестрица, не гневайся, — сказал он Мириш.
— Разумеется, — ответила та. — Я на то и не рассчитывала.
— Но я отправляю с тобой свою чаровницу, — произнес, как в омут кинулся, Горан. — Доверяй ей всецело. Так, как стала бы доверять мне, — кто бы знал, чего ему стоило произнести это!
— Благодарю тебя, — сказала Мириш, пряча улыбку. — Клянусь, я буду беречь твою посланницу.
…Пир завершился час спустя. Выйдя из-за стола и безучастно распрощавшись с гостями, Горан, одолеваемый тяжкими думами, направился в свою комнату. Он, с одной стороны, понимал, что не имеет ни единого повода подозревать Ольгу в чем бы то ни было, но с другой, никак не мог отделаться от плохого предчувствия. Не бывает такого, если принял правильное решение.
Чаровница встретила его у двери: стояла и рассматривала замысловатый узор на ней, обернулась, услышав шаги.
— Не сердись, Горан, — сказал она очень мягко, как он давненько уж не слышал. — Если твоя гостья говорит правду, никто, кроме меня, не поможет.
— Мириш никогда не лжет.
— Тем паче.
Горан вздохнул и распахнул перед ней дверь; коротко кивнув, молвил:
— Проходи, нужно поговорить.
Ольга уговаривать себя не заставила, вошла быстро и устроилась у окна, услышав щелчок замка, лишь хмыкнула.
— Не сердись, не стоит, — повторила она.
— Ты клянешься, что это не попытка сбежать?
— Ну конечно! — Ольга всплеснула руками, глянула прямо в глаза. — Ты горазд говорить о доверии, но стоит лишь… — она запнулась, откашлялась и отвернулась, оборотив взор на небо за окном. — Неважно, я сама виновата.
Буря улеглась столь быстро, сколь и возникла, но Горан не стал удовлетворяться этим мнимым спокойствием, мигом преодолел разделявшие их шаги, поймал Ольгу за плечи, прижал к себе, развернул лишь спустя несколько мгновений. Ярость уже ушла из черных, словно осколки тьмы, зрачков, зато их заполонила горечь.
— Тебе поклясться способностью чары плести — самой страшной клятвой, какая только существует для таких, как я? — проронила Ольга. — Сбегать от тебя не собираюсь, — и, помолчав немного, прибавила: — И не хочу.
Прижать к сердцу, коснуться губами ее виска, вплести пальцы в темный шелк волос — всего этого показалось Горану так мало.
— Тсс… — прошептала Ольга. — Иначе я никуда уже сегодня не поеду.
— Ночью? Сейчас?! — удивился Горан.
— Немедленно.
— Как быстро…
— Самое время для чаровников, а кроме того, уже завтра на нас могут организовать засаду.
Ком встал в горле. Проглотить его стоило усилий.
— Разумно, — как мог спокойнее проговорил Горан, но вопреки словам, прижал ее к себе еще сильнее.
— Есть что-то, о чем я должна знать?
— О вужалках и всем змиевом племени? Да тебе и без меня известно многое. Из книг, правда… — хмыкнул Горан. — Безумная человечка, ты летишь, сломя голову, в чужой мир, чтобы сражаться с врагом, имя которого неизвестно, взяв в помощь существо, о каком ничегошеньки не знаешь. Да еще и без меня за плечом.
— По крайней мере, ничего нового со мной не случится.
— О, да! — горько рассмеялся Горан.
Когда-то она отправилась точно также в его стан: вражий, неведомый.
— Все как обычно, — вторила Ольга этим мыслям, — я верна себе. А ты зря напраслину на свои книги возводишь. В них есть необходимое, а я умею и люблю читать. Вужалки… Они ведь живут по обе стороны врат? Я слышала о них мало лестного, но и не одно лишь плохое.
Горан прикрыл глаза, аромат ее волос вдыхая, стремясь запомнить накрепко пред расставанием.
— Не скажу, будто ты имеешь дело с одним и тем же народом, — прошептал в самое ухо. — Ваши змеелюды не брезгают человечиной. Некоторые, не плотью, а самой жизнью питаются. Влюбит такая в себя парня, да начнет силы из него тянуть. Впрочем, коли сама влюбится, то, наоборот, помогать станет. Наши же мяса не едят, лишь фрукты да коренья.
— Мириш, как ты говоришь, искренна, а остальные? Они вообще лгут? — спросила Ольга.
— Лукавят, коль нужда вынудит, но и не лживы на язык, как люди.
Ольга тихо фыркнула.
— Только мы врем, как дышим, не так ли?
— Не обижайся, — попросил Горан, которому вовсе не хотелось ссориться перед разлукой.
— На правду? Я не из тех, кто закрывает глаза и думает, будто его не видно. Правда, предпочитаю звать обман — хитростью, лукавство — защитой, умение играть словами и их смыслами — мудростью. Но, возвращаясь к теме разговора, поинтересуюсь: они ядовиты?..
— Вужалки?!
Ольга кивнула, а Горан не удержался и расхохотался громогласно.
— Все же иногда ты невыносима, — сказал он, успокоившись. — Не тому, кто в змиином гнезде живет, опасаться зубов змеелюда, — и тронул языком гладкую кожу на
