как большинство безвестных героев невидимого фронта.
— Моран не любил Артура, — Адель постучала ложечкой по чашке. — Не столько не любил, сколько не уважал. Когда принял меня, часто повторял: «Из вас двоих альфа с яйцами — ты». Артур был мягким, в детстве много болел, был близок со своей матушкой, которую я не застала — она скончалась от скоротечной лисьей чахотки. Искусству приготовления грибного варенья Артур учился у нее. Моран там был сбоку припеку, ему только ферма принадлежала. Артуру нравилось возиться с вареньем и мармеладом, собирать грибы, сушить, заготавливать соленья, накрывать банки вощеной бумагой и перевязывать шпагатом, не забывая об этикетках. Он категорически не хотел воевать за правое дело. Вообще не хотел воевать. Стрелять не научился, поручения проваливал — терял записки, опаздывал на встречи. В итоге его оставили в покое: торговля деликатесами приносила доход, а деньги Морану были нужны. Вот и смирился.
— Артур знал правду? — спросил Валериан. — Или ты ему не призналась, опасаясь, что он сдаст тебя отцу?
— Я сказала ему за день до ареста. На ферму явились боевики, собиравшиеся напасть на газохранилище. У меня не было возможности отлучиться, предупредить о нападении — поспешный отъезд в город вызвал бы вопросы у Морана, а после провала операции меня бы вычислили. Поэтому я вызвалась помочь — засиделась, мол, хочу быть полезной. Артуру это не понравилось, и он потащил меня на прогулку за овечий выгон, уговаривая отказаться от участия в атаке, напоминая, что у меня уже третий месяц беременности, и я обещала ему не ходить в рейды, чтобы уберечь нашего будущего ребенка. И тогда я решилась поговорить начистоту. Я знала его не первый год, носила его фамилию — хотя в папке, лежащей в ведомственных недрах, я по-прежнему именовалась Заболоцкой, именно Заболоцкую повышали в звании. Я ему доверяла. Он был отцом нашего ребенка. И он достойно отреагировал на правду. Одобрил план вызвать полицию на себя, сообщая о террористической операции. Пообещал дождаться меня из тюрьмы — или из того места, где я буду находиться вместо тюрьмы. Согласился уехать на край света, сменить фамилию, жить, позабыв об отце и грибных деликатесах. Мы договорились. Но нашим чаяниям не было суждено сбыться. Я не знаю, была ли авария несчастным случаем. Не особо верю официальному отчету — в нем можно написать что угодно.
— Ты считаешь, что аварию кто-то подстроил? Поковырялся в автомобиле? — нахмурился Валериан.
— Вполне возможно, — ответила Адель. — На Морана многие точили зуб — родственники случайных жертв, братья по оружию, с которыми он обходился крайне бесцеремонно, диктуя свою волю. Артур мог попасть под раздачу — вместе с отцом. Но есть и второй вариант. Руководству не понравилась мое прошение о переводе. Не хотелось терять удобного агента. Меня начали уговаривать потерпеть, подождать, пока мне подготовят замену. Вместе с Артуром я бы могла уехать просто так, наплевав на возможное увольнение. А после его смерти поначалу растерялась. Затихла на ферме, ждала приказа. Почти четыре года получала отписки, заверения, что смена скоро прибудет, обстоятельства не способствуют, эвакуация задерживается. Сейчас, когда я продала ферму Дане с Тёмой, это ни у кого не вызвало подозрений. Проделать такой номер при живом Моране было бы невозможно. Я допускаю, что Артур и в этом случае просто попал под раздачу. Но правды не узнаю никогда. Я не хочу об этом думать. По Морану не скорблю. Артура уже не вернуть. Несчастный случай — значит, несчастный случай.
Валериан пожалел, что затронул скверную тему. Видно было, что у Адели не отболело — глаза наполнились слезами. Срочно требовалось сменить тему, заговорить о чем-то нейтральном. И, как назло, ничего не приходило на ум.
Грохот в глубине дома заставил подскочить. Они помчались на звук наперегонки, сталкиваясь в дверях. Адель первой достигла спальни, в которой обосновался Лютик, и устало сказала:
— Опять? Ну почему ты всегда все ломаешь?
Четверть балдахина и одна плашка с верхней рамы валялись на полу вперемешку с бусами и детской одеждой. Из-под кровати высунулся нос. Глаза. Понуро прижатые рыжие уши. Лисенок ухватил браслет из янтаря и кораллов и утащил под кровать.
— Кушать хочешь, пронырливое маленькое чудовище? Надо бы подкрепиться, а то тут еще три четверти балдахина осталось. Сил не хватит расправиться.
Под кроватью недовольно завозились.
— Я могу все починить, — предложил Валериан. — В гараже есть ящик с инструментами. Лютик, вернуть тебе занавеску на место? Могу еще веревку привязать, развесишь все, что твоя душа желает.
Из-под кровати донеслось одобрительное тявканье.
— В тебя вчера вечером стреляли, — напомнила Адель. — Уймись, полежи немного. Не испытывай терпение Камула.
Валериан бодро ответил, что он себя прекрасно чувствует — на самом деле у него знакомо болел локоть, и появилась хромота. Молоток и гвозди, добытые в гараже, помогли сбросить бессильное раздражение. Если вначале Валериан все-таки ревновал Адель к Артуру — какой-то рыжий нахал первым успел, и Лютика сделал — то теперь не осталось ничего, кроме злости на систему. Правительство и «лесные братья» вели бесконечную шахматную партию, и каждый ход сбрасывал с доски пешек и офицеров, калеча судьбы.
Адель ушла на кухню. Лютик вылез из-под кровати, проследил, как Валериан прикрепляет на место доску и кусок балдахина, одобрил одну веревку и выпросил вторую — пихал в руки, добился, чтобы привязал. После этого они почти час бродили по дому, заглядывая во все углы. Оказалось, что Лютик разыскивал бельевые прищепки, которые Валериану пришлось отнести в спальню.
— Я сварила суп, — крикнула Адель. — Лапша и тушенка. Хватай Лютика и тащи сюда. Надо заставить его поесть.
Валериан уже учуял дивный аромат, да и Лютика тащить не пришлось — проголодался за время поисков прищепок. Они быстро и дружно поели: Лютик — одну порцию, Адель — две, Валериан — три. На этом суп закончился. И силы закончились. Валериан понял, что может только до кровати доползти, и начал уговаривать Адель бросить посуду и поваляться.
— Согласна, — зевнула Адель. — Ночью я, мягко говоря, не отдохнула. Сначала на кушетке шевельнуться боялась — вдруг развалится, потом балансировала на краешке больничной койки и слушала, как кто-то храпит мне в ухо.
— Кто бы это мог быть? — фальшиво удивился Валериан. — Я ничего подобного не заметил.
— Еще бы!
Они устроились на двуспальной кровати — не раздеваясь, в обнимку, укрывшись огромным клетчатым пледом. Лютик отправился к своим сокровищам и прищепкам: Дана сняла со стены и уложила в сумку коврик с оленями, который должен был занять место на веревке и составить достойную компанию балдахину. Валериан прижался
