–Нет, – ответил Громобой. – По-моему, они омерзительны.
–Тогда почему же...
–Человека ошибочно выслали. Он доказал свою правоту, – Громобой говорил состранной для него сдержанностью. – Теперь у него будет сколько угодно причиндля того, чтобы чувствовать себя обязанным и не питать к нам вражды. Выбрось тыих из головы.
–Пока я еще не выбросил – имелись у него основания для того, чтобы питать враждук послу?
Ещеболее долгая пауза.
–Причины? У него? Никаких. Решительно никаких, – сказал Громобой. – Не знаю, чтоу тебя на уме, Рори, но если ты думаешь, будто этот человек мог совершитьпреступление, ты... как это называется... следование этой теории доставит тебемало радости. Однако, – прибавил он, вновь обретая прежнюю живость, – нам неследует обсуждать эти дрянные материи в присутствии миссис Аллейн.
–Она нас не слышит, – сказал Аллейн.
Оттуда,где он сидел, ему была видна работающая Трой. Создавалось впечатление, что ееотношение к изображаемому преобразуется в некую субстанцию, стекающую черезруку, ладонь, кисть, чтобы выплеснуться на холст. Аллейн никогда не видел ееработающей с таким стремительным пылом. Она издавала легкие, словно дыхание,звуки, о которых Аллейн обычно говорил, что это вдохновение просится наружу. Ито что она делала, было великолепно – тайна в процессе ее творения.
–Она нас не слышит, – повторил он.
–Да? – спросил Громобой и добавил: – Что ж, это я понимаю, отлично понимаю.
ИАллейн испытал вдруг мгновенный прилив чувств, определить которые он бы невзялся.
–Правда, Громобой? – переспросил он. – Да, я тебе верю.
–Чуть-чуть влево, – сказала Трой. – Рори, если можно передвинь свое кресло. Воттак, хорошо. Спасибо.
Громобойтерпеливо сохранял прежнюю позу, время проходило в молчании, поскольку и он, иАллейн исчерпали имевшиеся у них темы для разговора. Теперь их связывалоподобие хрупкого спокойствия.
Вскорепосле половины седьмого Трой сказала, что натурщик ей пока больше не нужен.Громобой повел себя до крайности предупредительно. Возможно, сказал он, ей ещене хочется показывать того, что у нее получилось. Трой оторвала от холстадолгий взгляд, приблизилась к Громобою, взяла его за руку и подвела кмольберту, посмотреть – что он и сделал, сохраняя полное молчание.
–Я в огромном долгу перед вами, – сказал он, наконец.
–А я перед вами, – ответила Трой. – Завтра утром, хорошо? Пока краски ещевлажные.
–Завтра утром, – пообещал Громобой. – Все остальное отменяется без малейшегосожаления.
Ион направился к выходу.
Аллейнпроводил его до дверей студии. Внизу, у первой ступеньки стоял “млинзи”. Спускаясь,Аллейн споткнулся и налетел на него. “Млинзи” со всхлипом втянул в себя воздух,но тут же стих. Аллейн залепетал какие-то извинения, шедший впереди Громобойобернулся.
–Я ненароком причинил ему боль, – сказал Аллейн. – Извинись перед ним от моегоимени.
–Ничего, переживет, – весело сказал Громобой.
Онпроизнес несколько слов и охранник, опередив их, скрылся в доме. Громобойхмыкнул и тяжелой рукой обнял Аллейна за плечи.
–У него действительно трещина в ключице, – сказал он. – Спроси у доктораГомбы или, если хочешь, сам его осмотри. Только не носись так с моим “млинзи”.Честное слово, зря потратишь свое драгоценное время.
Аллейнупришла вдруг в голову мысль, что мистер Уипплстоун и Громобой, каждый посвоему, но в равной мере заботятся о благополучии тех, кто от них зависит.
–Хорошо, – сказал он, – хорошо. На самом-то деле больше всего хлопот доставляешьмне ты. Послушай, я тебя в последний раз прошу и даже умоляю, перестаньрисковать своей жизнью. Я действительно уверен, что вчера ночью тебя пыталисьубить заговорщики и что они при любой возможности произведут еще одну попытку.
–Какую, как ты думаешь? Бомбу подложат?
–Очень может быть. Совершенно ли ты уверен, что среди персонала посольства нетни одного сомнительного человека? Слуги...
–Уверен. Посольство обыскивали не только люди твоего скучного, хоть и достойногоГибсона, но и мои тоже. И очень, очень дотошно. Бомб там нет. И слуг, которыхможно хоть в чем-то заподозрить, нет тоже.
–Как ты можешь это знать? Если, к примеру, одному из них предложат достаточнокрупную взятку...
–Дорогой мой, я тебе этого никогда не смогу втолковать. Ты не понимаешь, что язначу для моих людей. Они умрут от ужаса, прежде чем осмелятся тронуть меняхоть пальцем. Клянусь тебе, что если и существует заговор, имеющий цельюпокончить со мной, никто из этих людей в нем не участвует, ни как организатор,ни как вдохновитель. Нет! – воскликнул он, и его громовый голос загудел, словногонг. – Никогда! Это невозможно. Нет!
–Ну, хорошо. Я готов согласиться с тем, что пока в посольство не впускают незнакомыхтебе людей, внутри него ты находишься в безопасности. Но ради Бога, не ходи тыгулять в Парк с этим чертовым псом.
Громобойрасхохотался.
–Прости, – сказал он, держась за бока, будто клоун в цирке, – я просто не устоялперед искушением. Так смешно получилось. Как они перепугались, как забегали! Шныряютвокруг, и все такие здоровые. Нет! Признай! Смешно же вышло.
–Надеюсь, меры безопасности, которые будут приняты нынче вечером, не уморят тебяокончательно.
–Ну не дуйся, – сказал Громобой.
–Не хочешь немного выпить перед уходом?
–Очень хочу, но боюсь, мне пора возвращаться.
–Я только скажу Гибсону.
–А где он?
–В кабинете. Топит горе в вине. Извини, я мигом.
Аллейнзаглянул в дверь кабинета. Мистер Гибсон сидел, отдыхая, у локтя его стоялстакан пива.
–Уходит, – сказал Аллейн.
Гибсонподнялся и вышел за Аллейном в вестибюль.
–А! – милостиво возгласил Громобой. – Мистер Гибсон! Вот мы и снова встретились,не так ли, мистер Гибсон?
–Истинно так, Ваше превосходительство, – без выражения произнес Гибсон. – Вот мыи встретились. Извините.
Онвышел на улицу, оставив дверь открытой.
–Я с нетерпением жду следующего сеанса, – потирая руки сказал Громобой. – Снесказанным нетерпением. Мы завтра увидимся здесь, старина? Утром. Увидимся?
–Боюсь, навряд ли.
–Что так?
–У меня много работы в связи с расследованием, – вежливо ответил Аллейн. – Тройостанется здесь за хозяйку, если ты меня извинишь.
