Глава первая
Мистер Уипплстоун
Стояловесеннее утро, и Бог, надо полагать, пребывал в небесах, однако на взгляд мистераСэмюэля Уипплстоуна доказательства этого факта были пренебрежимо малы. Ончувствовал себя несчастным, несчастным бестолково и путано. Его преследоваловидение двух массивных, отлитых из серебра георгианских соусников,сопровождаемое звуками прощальных речей. Мистер Уипплстоун покинулдипломатическую службу Ее Величества на манер, ставший для его коллегтрадиционным. Он даже подготовился внутренне к тому, что не придется большевставать в половине восьмого утра, принимать душ, бриться, ровно в восемьзавтракать, – впрочем, что толку продолжать этот подснаповский перечень?Коротко говоря, он воображал, будто вполне готов к тому, чтобы уйти на покой, атеперь обнаружил, что никакого покоя ему не видать. Он оказался человеком,лишенным внутреннего двигателя. Человеком без цели в жизни. Конченным человеком.
В этотдень он уже к десяти утра понял, что больше неспособен выносить самодовольнуюпривычность своей “служебной” квартиры. Именно в это время ее обыкновенноприходили “обслуживать” – ритуал, при котором он обычно не присутствовал иисполнению которого служил теперь помехой.
Он судивлением обнаружил, что в течении двадцати лет обитал в унылом, гнетущем,темноватом и малопривлекательном жилище. До глубины души потрясенный этимнеожиданным открытием, он вышел под весеннее лондонское небо.
Десятиминутнаяпрогулка по Парку настроения не подняла. Он обошел стороной вливающийся подквадригу поток машин, увидел несколько неподобающе одетых верховых, миновалскопление алых и желтых тюльпанов и, пройдя под раздутыми ноздрями вырвавшихсяна свободу стихий Эпштейна, покинул Парк и направился в сторону Баронсгейт.
Окунувшисьв безостановочную какофонию переключающих скорости и “газующих” машин, он вдругподумал, что ему тоже теперь следует перейти на малую скорость, поискатькакую-нибудь грязную стоянку и ждать на ней – тут уподобление сталоневыносимым, – когда за ним приедут с буксирным тросом и отволокут на свалку.Конечно, положение, в которое он попал, вполне заурядно, но лучше оно от этогоне становилось. Так он прошагал с четверть часа.
ОтБаронсгейт к Каприкорнам ведет арочный проход, слишком низкий, чтобы принять всебя какое-либо движение, кроме пешеходного. Через проход можно выйти на улочкуКаприкорн-Мьюс, а миновав ее, попасть на другую, Каприкорн-Плэйс. МистерУипплстоун проходил здесь множество раз, прошел бы и сегодня, если б не кошка.
Кошкавыскочила из-под колес какой-то машины, дунула мимо него под арку и исчезла вдальнем конце прохода. И тут же послышался смешанный визг – тормозящей машины иживого создания.
МистераУипплстоуна такого рода происшествия всегда расстраивали. Он терпеть не могпроисшествий такого рода. Вообще говоря, он предпочел бы как можно скорееубраться отсюда и выбросить случившееся из головы. Однако вместо этого он торопливоминовал проход и оказался на Каприкорн-Мьюс.
Автомобиль,грузовичок какой-то службы доставки, уже сворачивал на Каприкорн-Плэйс. Троицамолодых людей, стоя у гаража, глазела на кошку, походившую на разлитую поасфальту тушь.
Один изтроих приблизился к ней.
–Готова, – сказал он.
– Беднаякиска! – прибавил другой, и все трое препротивнейшим образом загоготали.
Первыймолодой человек занес ногу, словно собираясь перевернуть кошку на другой бок. Кего изумлению и испугу кошка ударила по ноге задними лапами. Молодой человеквскрикнул, нагнулся и протянул к кошке руку.
Но кошкауже стояла на всех четырех лапах. Она чуть покачнулась, а затем вдруг метнуласьвперед. К замершему на месте мистеру Уипплстоуну. У бедняжки, наверное,сотрясение мозга, решил он, или она с ума сошла от страха и боли. Длинным прыжкомкошка взлетела мистеру Уипплстоуну на грудь, вцепилась в нее коготками и, какни странно, замурлыкала. Кто-то говорил ему, будто кошки иногда мурлычут передсмертью. У этой были голубые глаза. Дюйма на два от кончика хвоста шерсткаослепительно белела, но все остальное тельце животного покрывала совершеннаячернота. Вообще-то мистер Уипплстоун никакой особенной неприязни к кошкам не питал.
Зонт оннес в правой руке, поэтому рефлекторный жест произвел левой. Он прикрыл еюкошку. И обнаружил, что она страшно худая, теплая и вся дрожит.
– Отодной из ее девяти жизней только пшик остался, – сказал молодой человек. И всятроица, снова загоготав, удалилась в гараж.
– О,дьявольщина, – произнес мистер Уипплстоун, когда-то давным-давно считавшийстародевичьи восклицания забавными.
Снекоторым затруднением он переложил зонт в левую руку, вставил монокль иосмотрел беднягу. Она уже мурлыкала громче и лишь еле слышно мяукнула, когда онкоснулся ее плеча. Ну, и что с ней теперь делать?
Да,собственно, ничего особенного. Серьезных увечий она не получила, живет, видимо,где-то по соседству, а у животных ее вида, как известно, чрезвычайно развитдомашний инстинкт. Кошка между тем сунула голову сначала под пиджак мистераУипплстоуна, а там и под жилет. Она скребла его лапами по груди. Освободитьсяот нее оказалось непросто.
Онопустил ее на тротуар.
– Ступайдомой, – сказал он.
Кошкасмотрела на него и словно бы мяукала – разевала рот, показывая розовый язычок,– но ни звука не издавала.
– Нет, –сказал он. – Домой иди.
Она слегкашевельнулась, как будто намереваясь снова вспрыгнуть ему на грудь.
МистерУипплстоун повернулся к ней спиной и быстро зашагал по Каприкорн-Мьюс. Почтипобежал.
Улочкаэто тихая, мощеная, очень пустынная. На ней стоят три гаража, упаковочноеагентство, дюжины две маленьких викторианских домиков, крохотное бистро ичетыре магазинчика. Приближаясь к одному из них, цветочному, он увидел вбоковой витринке отражение Каприкорн-Мьюс и себя самого, шагающего себе женавстречу. А за собой он увидел трусящую с решительным выражением кошку. Кошкамяукала.
МистерУипплстоун впал в полную растерянность и уже начал подумывать, не позвонить лиему в Королевское общество защиты животных, когда прямо за его спиной из гаражавылетел грузовик. Грузовик пронесся мимо него, а когда он умчался, обнаружилось,что кошка исчезла: испугалась шума, решил мистер Уипплстоун.
Сразу зацветочным магазином от другой стороны улочки уходит влево Каприкорн-Плэйс.Глубоко обеспокоенный мистер Уипплстоун свернул туда.
Приятнаяулица: узкая, чинная, солнечная и с хорошим видом, если взглянуть налево –верхушки деревьев и купол баронсгейтской Базилики. Чугунные ограды палисадничков,а за ними маленькие, ухоженные георгианские и викторианские дома. Весенниецветы в ящиках под окнами. И откуда-то доносится запах только что сваренногокофе.
