удивил подчиненного руководитель. - Надо непременно быть в десять утра в понедельник и в пятницу, но и то, если, допустим, командировка... Главное — получать и выполнять редакционные задания. Понимаете?
Корсак понимал. Очевидно, предполагалось, что остальные дни рабочей пятидневки журналист будет проводить в рабочих поездках: собирать материал, обрабатывать его, проверять источники перекрестным образом, и уже после, постучав по клавишам, сдавать нужный газете и стране текст. Такое положение дел теперь-уже-журналиста устраивало полностью.
Гюнтер успел немного освоиться на новом рабочем месте. Поискал (и нашел) электрическую розетку, чтобы было, куда подключать счетник (служебную пишущую машинку, пусть и заклятую на диктовку, отставной подзграничник искренне полагал вещью устаревшей, и пользоваться ей не собирался). Успел поздороваться за руку с троими новыми коллегами мужского пола и приветливо кивнуть еще одной, женского, сдать рубль «на недельное печенье» и задуматься о предстоящем. Как и положено, тут предстоящее нашло его самостоятельно.
Предстоящее, имеющее вид крупного мужчины, жизнерадостного даже сквозь несколько слоев желтых бинтов, ворвалось в рабочую залу, и заявило с порога громогласно: «А подать сюда новенького!»
Новенький в лице Гюнтера немного опешил: ему, конечно, было хорошо известно о том, что некоторые, особенно ответственные, товарищи, даже после биологической смерти отказывались умирать окончательно, и продолжали трудовую деятельность в виде, например, мумий, но персонально такого товарища Корсак видел впервые.
- Гиляровский, - протянул немного светящуюся руку громогласный мумий. - Нет, не тот самый. Однофамилец. Но стараюсь соответствовать! Вы? - Гиляровский говорил уверенно, короткими периодами, как бы нажимая голосом на важное.
- Корсак. Для друзей и коллег — Гюнтер.
- Отлично, товарищ коллега. Устроился? Диктофон есть?
- Элофон есть, новая модель. Там встроенный. - Корсак в очередной раз порадовался полезнейшему приобретению. - Пойдет?
- Даже и побежит! Обожаю прогресс, товарищ коллега! Полезнейшая штука, да. - Гиляровский подхватил Корсака под локоть жестом энергичным и слегка фамильярным.
- Ты извини, коллега, что так, с корабля на бал, но время не ждет. Редакционная машина сейчас за нами, во дворе, ждет. Едем с тобой в горком, в Московский район, знаешь, где это? Впрочем, пусть и не знаешь, машина на что? - Гюнтер слегка опешил от напористого стиля общения товарища Гиляровского, но увлечь себя в требуемом направлении дал почти беспрекословно.
- А что там, в горкоме?
- А там - конференция. Научная, техническая, строго нам по профилю. Не сама конференция, конечно, подготовка, но нас позвали освещать. Доверие, цени!
Раз доверие оказано — его надо ценить.
Глава 11. Финальная. Или нет.
Ленинград, 24 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.
Дмитрий Аркудин и Гюнтер Корсак.
На самой заре существования Советского Союза, в темные, смутные, но полные надежд на лучшее, годы, жил и творил величайший бард современности. Воспитанный в дворфьем городе Кутаиси, сын эльфийского лесника, водивший дружбу со всеми, наверное, известными национальностями, или, по-старорежимному, расами, Владимир Маяковский разбирался в тонкостях отношений между людьми, пожалуй, лучше многих современников.
Сатирой своей клеймил он надежно и жалил метко: стихотворение «Прозаседавшиеся» стало одним из вернейших символов той эпохи, в которую завоевания народной демократии старались похоронить под гнетом бюрократической волокиты.
Однако, даже Маяковский, в своих письмах друзьям, признавал, что грамотное управление, особенно, в условиях критических и с привлечением людей очень разных, совсем без заседаний и совещаний обойтись не может.
Как раз такое заседание, нужное, но немного припозднившееся, собрали сейчас в месте привычном и логичном: столовая городского комитета партии, точнее, дальний ее закуток, бывший когда-то отдельным буфетом для начальства, нередко становился малым залом оперативных совещаний. В условиях наличия неограниченного запаса чаю и бутербродов заседать можно было почти неограниченное время, а режимный характер столовой не позволял проявлять излишнего любопытства тем, кому не положено.
Товарищи, надо заметить, заседали уже довольно давно. Обозначили суть проблемы (сбежал экспериментальный робот, причем такой, что сбегать не должен в принципе), методы ее решения (вернее, те методы, которые решить проблему не позволили) и потенциальные проблемы, которые ожидали город и его жителей ввиду ситуации и предстоящих событий.
«Кранты,» - немногословно высказался по этому поводу представитель Комитета Партийного Контроля, подключенный бессмертным товарищем Пельше к устранению проблемы, и присланный с таковой целью в Ленинград из столицы нашей Родины, города-героя Москвы.
«У нас понемногу собираются иностранцы, я уже не говорю про наших ученых и студентов, а по городу шастает неизвестное нечто в форме бытового робота! Провокации возможны, и они обязательно будут!» - поддержал товарища представитель другого Комитета, тоже имевшего прямое отношение к вопросу.
Рассмотрели (персонально) младшего лейтенанта милиции, товарища Волкова. Всех интересовали сразу два вопроса: зачем товарищ Волков открыл стрельбу посреди бела дня и мирного города, и как так вышло, что гарантированное поражение бытового робота ничего ему, роботу, не сделало.
- Второй вопрос прямо получается из сути первого. - младший лейтенант уже устал бояться начальственного гнева, и выступил сдержанно, но по существу. - Понимаете, я в детстве ходил в кружок «Юный Техник», при дворце пионеров у нас, в Пскове. Отличный кружок, и лаборатория робототехники при нем, тогда роботами этими все увлекались, просто с ума сходили. Так вот, товарищи, я крепко понял и навсегда заучил: бытовые роботы отличаются куда меньшей плавностью движений!То же, как двигался этот, круглый, сразу наводило на мысль об очень хороших приводах и инициаторах с невероятной прецизионностью! Он, робот, шевелился так, будто постоянно берет на прицел, как минимум, десять окружающих объектов!
- Решение о применении оружия я принял именно тогда. Со старшими товарищами времени посоветоваться не оставалось: отпустить бегать по городу образец военного назначения было никак нельзя.
У товарищей присутствующих немедленно возник вопрос, вытекающий из сути доклада. Вопрос звучал так: «Какого черта в учебной, по сути, лаборатории гражданского ВУЗа собрали боевой автономный магонизм? Как, почему, кто позволил?»
По-хорошему (и это все понимали), вопрос стоило задать руководству даже не лаборатории, а всего сектора, но стрелочником совершенно случайно назначили старшего лаборанта, товарища Семенова, явившегося на совещание, почему-то, в очевидной компании младшего лейтенанта Волкова.
- Черт в ситуации был единственный — я сам. - заявление старшего лаборанта было немного неуместным, но верным по сути, и товарищам начальникам стало немного стыдно и неуютно, потому, что получался расизм. «Непременно потом извиниться,» - отметил в персональном блокноте
