любопытством. И как выкручиваться?
— Да стишок смешной слышал. Ага, про штабных — я подмигнул Кубареву — Царь обещает своему паркетному генералу:
Опосля дождя в четверг
Дам еще медальку сверх
А тот ему отвечает:
Ишь, медаль!.. Большая честь!..
У меня наград не счесть:
Весь обвешанный, как елка,
На спине — и то их шесть!..
Врачи засмеялись, а я благоразумно решил не продолжать. Там дальше про свержение царя, про то, что генерал отказывается защищать власть. А ведь так совсем скоро и будет. Ждать не долго — в девяносто первом армия и спецслужбы сольются. Какие-то танки удастся пригнать к Белому дому, но Альфа штурмовать не станет, солдаты тоже не будут стрелять в защитников. А потом таманцы пригонят свои танки, приедет на БТРах Лебедь. Последний, кстати, спасет задницу Ельцина еще раз на выборах в девяносто шестом. По всем расчетам, Ельцин проигрывал Зюганову. Но Лебедь встал во втором туре на его сторону. И чем потом все кончилось для него? Подозрительным крушением вертолета Ми-8. Нет, с властью заигрывать нельзя. Тебя всегда предадут, кинут, а не исключено, что еще и убьют!
— А что там дальше? — первой перестала смеяться Ким, серьезно так спросила. Видимо срисовала мою мрачную физиономию. — Ну в стихах? Ведь есть продолжение?
— Не помню, может, и есть.
— Ладно, посмеялись, теперь к делу, — начал импровизированную планерку Горгадзе. — Завтра в рейд. Два врача — Бубнов и Панов. Просили за вас, ребята, рука, мол, счастливая, — виновато развел он руками. — Так что после обеда проверка оборудования… ну там по плану, Петр Петрович подскажет, если что.
Буркнули с Петей вразнобой, что всё понятно. К нашему столу подошел криво улыбающийся Карамышев:
— Стихи читаем, Панов?
— Так точно, тащ старший лейтенант.
— Поправился значит?
— Ага.
— Вечер вашей поэзии отменяется. Опять пора в рейд.
— До нас довели уже. Хотя второй раз подряд…
— Ну извините, — Карамышев дурашливо развел руками. — Мы тут на войне. Есть такая профессия, Родину защищать. Слышали, может? Но для справочки — это я за вас хлопотал. Везунчики всё же, — издевательски добавил он.
Я увидел, как Женя судорожно схватилась за вилку. Которая, как известно — один удар — четыре дырки.
— А змеи там будут?
— Простите, что?!
Глаза старшего лейтенанта забегали.
— Я говорю змеи в рейде будут?! — для усиления даже привстал. — Очень люблю этих гадов. Давить и бошки отрывать.
Мой голос заполнил собой всю столовую. Стук ложек прекратился, наш стол оказался в перекрестье взглядов.
— Дрюня, ты чего, — рядом подорвался Бубнов, схватил меня за плечи. Зашептал на ухо. — Тихо, не кипешись!
Карамышев тем временем бочком-бочком, начал двигаться в сторону выхода.
— Я этим гадам бошки на раз отрывал, — меня уже несло. — Давил ногами, прикладом их, прикладом!!!
* * *
Из столовой меня увели Бубнов и Капец. Последний трясся больше всех.
— Схера ли ты разорался, лейтенант?! Это же инцидент! В бригаду сообщат.
— А что он сообщит? — пожал плечами я. Моя антреприза сработала на все сто. Теперь Карамышев будет думать, что я психованный — на пушечный выстрел не подойдет.
— Да молодца Панов, — Бубнов хлопнул меня по плечу. — Косит под психа, глядишь, и в рейд нас не пошлют. Как такому оружие доверить?
— Кто же пойдет?
— Да ты и пойдешь, Ильюха! Хватит на казенных харчах подъедаться.
Бубнов некультурно заржал.
* * *
На выходе из столовки меня поймала Ким. Губы у нее дрожали, в глазах стояли слезы.
— Андрей… Ты, пожалуйста, извини меня! Прямо какое-то умопомрачение нашло. Я так никогда в жизни не поступала, а тут…
Женя попыталась взять меня за руку, но я сам взял ее под локоток, отвел за столовку. Уж больно много лишних ушей вокруг.
— Принято. Но больше так никогда не делай!
— Просто… просто я в тебя влюбилась как дура!
Ким покраснела, шмыгнула носом.
— Почему как дура?
— Мне Дегтярева сказала.
— Что?
— Такие как ты не любят, а позволяют себя любить!
— Какие такие?
— Ну… красавчики. Еще эта международная премия. Отслужишь и умчишься к себе в Москву. А я залечу и останусь одна с ребенком. Или вообще, — Женя понизила голос. — На аборт.
Вот же стерва эта Дегтярева! Напихала в голову девчонке разное, дурацкое. Короче, в эти женские разборки влезать — точно без башки останешься. Но предохраняться надо, а то потом будет как в индийском кино.
— Я тебя прощаю, — мой взгляд опустила ниже, к подолу халата. Он открывал стройные ножки в чулочках. Небось, жарко ей по такому пеклу? После обеда солнце вдарило по полной, плюс поднялся ветерок. Который в свою очередь понес песок. Стоит всего минуту — а я уже грязный как черт, потный…
— Точно?
Женя подняла на меня глаза, несмело улыбнулась.
— Точно! Но придется прощение заслужить!
— Как?! Я на все готова!
— Я подумаю — моя рука оказалась на талии девушки. Потом скользнула ниже, к пятой точке.
— Приходи вечером ко мне… — Женя тяжело задышала. — Соседка в ночную смену, никого не будет.
— Приду!
* * *
Никуда я вечером не пошел. Ибо нас подняли по тревоге. Сначала где-то на севере здорово бахнуло, потом послышалась трескотня более мелких взрывов. Вечернее небо подсветилось странным заревом.
В бригаде началась суета, все куда-то бежали, заработали моторы машины.
— Собираемся, в аэропорту ЧП — к нам в перевязочную ворвался Горгадзе. В руках у него было аж два медицинских чемодана — У ИЛа при посадке подломилось шасси. Вынесло за пределы ВПП. А там минное поле!
Мы дружно ахнули.
— Это еще не все! Самолет вез авиабомбы
Тут народ, конечно, пооткрывал рты. А кто-то типа Копца прилично взбледнул.
— Так мины же рвутся?
В подтверждение этого послышалась новая серия взрывов.
— Я не Панов, пока саперы не отработают — не пойду туда!
— Как не пойдешь? — Шота начал натурально орать на Илью. — Да я тебя под трибунал!
— За что?!
— За отказ выполнять приказ.
— Это незаконный приказ!
Пока врачи кричали друг на друга — я отошел к Бубнову. Тот собирался. Не суетясь так, спокойно. Начал ему помогать.
Уже через несколько минут мы были на месте аварии. Примечательно
