Потом… В первые дни солдаткам разрешали забирать из лагеря мужей. (С иронией). «Солдат Иван — ни в чем не виноват…»
Л и н а (напряженно). Разве у тебя?..
С а м ч у к. Почти не знал ее. Соседка по дому. Добрая душа. Искала своего, не нашла, ну и…
Л и н а (отстраняясь). Поэтому и не оставил адреса?
Молчание.
С о н я. Клянусь, она любит его!
М а р а т. У тебя в голове только одно.
С о н я. Любит.
Р и м м а. Или презирает?
Л и н а. Так… (Разглядывает Самчука). Подлецом, предателем ты стать не мог, нет. Значит, просто… Почему бы еще и самому не побывать с научным докладом в Париже?
С а м ч у к. Там, в коммунальном отделе, я на самом лучшем счету. Ты знаешь — все умею своими руками. Мог бы кое-куда устроить и тебя.
Л и н а. Любовницей к гауляйтеру Коху?
С а м ч у к (встает). Рангом ниже. Как раз подбирают в его особняк горничных и официанток. Знающих немецкий.
Л и н а (потрясенно). Еще кое-где работаешь? Совмещаешь?
С а м ч у к. Уже с неделю мы с одним парнем орудуем в этом самом особняке в Липках, меняем трубы парового отопления. Нужен там на будущее свой человек. С постоянным доступом в самые заветные апартаменты.
Лина непонимающе смотрит на него.
Взрывное устройство с часиками уже на месте. Пронесли по частям. Господин Кох пока проживает в Ровно. Когда пожалует в Киев, неизвестно. Через день-два меня там уже не будет. И тогда кому-то другому придется… Тик-так, тик-так!
Л и н а. Ты сошел с ума, Володя!
С а м ч у к. Если нормален весь этот мир.
Л и н а. Для таких вот затей ты и рвался из лагеря?
Самчук усмехается. Пауза.
С о н я. Марат, она молчит, а человек прямо предложил…
Р и м м а. Я бы так же прямо ответила.
С о н я. Что ответила бы?
Р и м м а. Еще совсем не жила… Страшно!
М а р а т. А ему что — сто лет?
Л и н а. У кого есть такое право — посылать другого почти на верную смерть? Кто послал тебя туда?
С а м ч у к. Я, Линок, волонтер-одиночка. Кошка, которая всюду ходит сама по себе… Искал других. Подпольщиков. Знаю, где-то они должны быть. Но пока — никаких концов.
Л и н а (опустив голову). Нет, Володя. Не смогу я.
С а м ч у к. Кто-то же должен… Я, ты… Пусть прозвучит первый громкий сигнал! Эти палачи возомнили себя здесь господами! Мы нагоним им такого страху… Из берлоги самого хозяина!
Л и н а (садится). Нет…
С а м ч у к (тоже). Не спеши, Линок. Подумай. Хорошо подумай. Встретимся завтра.
Л и н а. И завтра я не стану другой…
Р и м м а. Жестокий человек. Куда и на что он ее зовет!
М а р а т. Может быть, и он любит ее?
С о н я. Любит и?..
М а р а т. Ты еще совсем-совсем маленькая, Соня.
Р и м м а. Или старуха?
М а р а т. Она нравилась еще одному человеку.
Марат исчезает со сцены.
Л и н а. Сестра, Олька… Она пропадет, погибнет без меня!
С а м ч у к. Не подумал об этом… Совсем не подумал. Эх!
Л и н а (кусая губы). Но не только это, Володечка…
Самчук предостерегающе кладет ладонь на ее руку.
Нет, скажу. Я умру от страха, от ужаса. Еще ничего не сделав. И все погублю. Вот…
С а м ч у к (встает). Я не должен был. Прости.
Л и н а. Что же дальше, Володя? Что же будет со всеми нами?
С а м ч у к. Это зависит и от нас самих.
Л и н а. Я больше не увижу тебя?
С а м ч у к. Может быть, мне придется уйти из города. (Сжал ее повисшую руку, ушел).
Лина смотрит ему вслед, беззвучно плачет. Двором проходит С а в и ц к и й с ведрами в руках. Это — Марат.
С а в и ц к и й. С пустыми ведрами я. Не боишься, Лина?
Л и н а. Что еще может случиться?
С а в и ц к и й. О, слезы?!
Л и н а. В самом деле, господин Савицкий. Слезы — сейчас?
С а в и ц к и й. Когда-то ты называла меня Мишей.
Л и н а. Кто мог когда-то представить вас, господин управдом, в одной автомашине с немцами?
С а в и ц к и й. А все остальное… можно было себе представить?
Пауза.
С о н я. Помнишь, Риммуля, письмо инженера Горбача? Вместе с ним Цепной мост строил и отец этого человека. Вместе воевали в гражданскую, вместе учились и вступали в партию.
Р и м м а. А теперь вот как скрестились дорожки детей…
Л и н а. Что помешало вам уйти на фронт? Наконец, просто выехать из города?
Савицкий иронически усмехается.
Не простили старой обиды?
С а в и ц к и й. С начальников отдела моего отца сняли, из партии — вон. Так он и умер. А если бы не твой отец, не его высокое заступничество…
Л и н а. Где сейчас мой отец, а где — вы?
С а в и ц к и й. Ты плакала? Почему?
Л и н а. Обокрали на базаре.
С а в и ц к и й (не поверил). Только что тут был Володя Самчук. Зачем приходил?
Л и н а. Приглашал в компанию. Бросить парочку бомб в гауляйтера Украины — Коха.
С а в и ц к и й. О, ты еще способна шутить?! Живет Володя там же?
Л и н а. Нет, нет! Женился и куда-то переехал.
С а в и ц к и й. Самчук — и в Киеве сейчас?..
Л и н а. Застрял на окопах в Голосееве.
С а в и ц к и й. И где же он теперь работает?
Л и н а. Отличиться хотите? Выслужиться?
С а в и ц к и й. Лина, послушай. Мне удалось достать для вас продуктовые карточки. Вечером занесу.
Лина с презрением смотрит на него.
Ольку хоть немного подкормишь.
Л и н а. Только посмейте зайти! (Уходит).
С а в и ц к и й. Володя в Киеве! И Лина все знает о нем.
Во дворе появляется Х л е б н и к о в, в черной шинели железнодорожника, с канцелярской книгой под мышкой. Слуховой аппаратик с проводком к батарейке.
А, Хлебников! С чем сегодня пожаловали?
Х л е б н и к о в. Циркулярчики вам из управы, господин управдом. А для жильцов — повесточки разные.
С а в и ц к и й. Расписаться в кондуите?
Х л е б н и к о в. Уже и печать требуется. Строгости пошли.
С а в и ц к и й. Что ж, пройдемте в кабинет. (Идет).
Х л е б н и к о в (тихо). Ведра подбери, Миша. Нервы.
Савицкий неторопливо возвращается за ведрами.
(Громко). Хорошая у вас служба. Кабинетик свой. А мне вот целый день тротуары шлифовать. (Натужно кашляет).
С а в и ц к и й (вполголоса). Иван Федорович, тут еще один стоящий человек неожиданно появился в городе…
ТИХАЯ ОБИТЕЛЬ
Вечер, опущены маскировочные шторы. За окном то шумит, то затихает дождь. Лампочка горит вполнакала и вдруг вспыхивает неестественно ярко. Этот вздрагивающий больной свет и перепады дождя создают ощущение призрачности всего существования.
«Боженковские» тахта и письменный столик. Патефон с поднятой крышкой. Возле него в кресле-качалке хрупкая, тоненькая девушка О л я Г о р б а ч, которую мы знали как Соню. К креслу прислонены костыли. На стене портрет отца с матерью в далекие молодые годы. Л и н а крутит регулятор репродуктора-«тарелки». Хриплые, малоразборчивые звуки.
О л я. Не старайся, Линок. Брось.
Л и н а. В это время, Оленька, передают всякие приказы. Целый день кто-то сидит и придумывает, что бы еще, запретить.
О л я. Идиоты. Ждать и верить запретить нельзя.
За окном выстрелы. Лина, стремясь заглушить их, усиленно крутит регулятор.
(Сжавшись). Вот опять стреляют.
Л и н а (у окна). Показалось, Олюшка. Это хлопают ставни под ветром.
