– Одну минуточку, – заговорил Мейсон, – с разрешения суда яхотел бы задать еще один-два вопроса доктору Стирлингу. Я вижу, что он не ушелиз зала, и я прошу его вернуться в свидетельскую ложу. Я понимаю, конечно, чтонарушаю общий порядок, но надеюсь, что суд разрешит мне это, принимая вовнимание те обстоятельства, которые только что стали известны.
– Хорошо, – сказал судья. – Доктор Стирлинг, будьте добрывернуться в ложу свидетелей. Вы ведь уже приняли присягу. А сейчас вам нужнобудет ответить еще на один-два вопроса. Мистер Мейсон, можете приступать.
– Доктор, вы не упомянули о необычной форме входногопулевого отверстия.
– Меня никто об этом не спрашивал, – недовольно ответилврач.
– Правильно. Я не спрашивал вас об этом потому, что мне неразрешили осмотреть труп до вскрытия. Ну, а после вскрытия все было зашито, такчто я решительно ничего увидеть не мог. Естественно, что я и не задал вамтакого вопроса.
– На все заданные вопросы я отвечал.
– Верно, отвечали и не сказали истину. Теперь я хотел быузнать у вас: не просил ли вас окружной прокурор не касаться вопроса о входномотверстии пули?
– Ваша честь, я протестую, – вмешался прокурор, – это неотносится к перекрестному допросу. Мне кажется это совершенно неуместным. Крометого, суд вряд ли позволит мне допрашивать адвоката о его личной беседе сосвоей подзащитной.
– Не знаю, почему вы так считаете. Я думаю, что, если судустанет ясно, что я пытался как-то договориться со свидетелями защиты о том,чтобы они излагали определенные факты и замалчивали другие, вам будет разрешеноустановить это путем перекрестного допроса моих свидетелей.
– Я не просил умалчивать о чем-либо ни одного из свидетелей,– заявил Бюргер.
– Конечно, нет, я говорю о том, что случилось бы, если бы япросил кого-либо из свидетелей умолчать об известных ему фактах, – с улыбкойсказал Мейсон. – Однако я все же прошу занести в протокол, что прокурорпозволил себе посоветовать одному из свидетелей не говорить о необычной формевходного отверстия пули, после чего свидетель избегал касаться этой темы.
– Я полагаю, – сказал судья, – что вопрос совершеннозаконный. Прокурор, со своей стороны, имеет полную возможность уточнить то, чтоему кажется искажением истины.
– Что сказал вам прокурор относительно входного пулевогоотверстия, доктор? – спросил Мейсон.
– Он сказал, что незачем об этом говорить, если никто незадаст мне прямого вопроса.
– Однако вы заметили, что форма отверстия необычна?
– Нет, сэр, я не заметил.
– В ней не было ничего необычного?
– Ничего. Раны в форме замочной скважины встречаютсядостаточно часто.
– В самом деле? Чем объясняете вы такую своеобразную форму?
– Чаще всего они образуются в тех случаях, когда либо впуле, либо в стволе оружия имеются какие-нибудь дефекты. Причины могут бытьсамые разные.
– Много ли таких ран видели вы лично, доктор?
– Несколько дюжин.
– Сколько пулевых ранений вы видели, скажем, за последниедва года?
– Пожалуй, несколько сотен.
– Среди всех этих случаев можете ли вы припомнить входноепулевое отверстие в форме замочной скважины?
– Да. Я помню убитого негра. Это произошло около двух летназад, и фамилию его я уже не помню.
– Хорошо, не будем спорить по поводу этого случая. Какие ещеслучаи вы помните?
– За последние два года? Не могу вспомнить.
– Ну, за последние четыре года?
– Точно не помню, но мне кажется, что был еще один случай.
– Итак, когда вы сказали, что видели такие пулевые ранениядюжинами, вы допустили явное преувеличение.
– Не знаю. Возможно, что и так.
– Но все же рана в форме замочной скважины необычна?
– Да, как правило, рана имеет другую форму.
– Возможно ли, что такое входное отверстие получилось из-затого, что пуля мягко скользнула, а не прямо врезалась в тело жертвы?
– Если угодно, то это можно допустить.
– Вопрос не в том, что мне угодно или что мне не угодно. Япытаюсь с вашей помощью выяснить причину необычной формы раны.
– Возможно, что пуля действительно рикошетировала, но я невижу, какая разница в этом для вас.
– А между тем здесь есть большая разница: в одном случаенапрашивается вывод, что убийца целился и попал в Шелби с определеннымнамерением, а в другом – что цель у него была иная, а пуля попала в Шелби лишьслучайно, рикошетом.
– Я не собираюсь спорить с вами по этому вопросу, – ответилврач.
Бюргер с ледяной улыбкой сказал:
– Благодарю вас, доктор. Думаю, что, когда защитникпопытается убедить в правильности своей теории присяжных, ему придетсястолкнуться с решительным противодействием с их стороны, и это, быть может,научит его не тратить свое и чужое время на пустые и никчемные споры.
– Хватит, – проворчал судья, – присяжные, безусловно, нежелают выслушивать ваши личные выпады. Есть ли еще вопросы к свидетелю?
– Нет, – ответил Бюргер.
– У меня больше нет вопросов, ваша честь, – сказал Мейсон.
– Я объявляю десятиминутный перерыв, во время которого прошуприсяжных не обсуждать процесс между собой, не разрешать никому обсуждать его вих присутствии и не выражать своего мнения по поводу виновности илиневиновности ответчика.
Глава 20
Выйдя из плотной толпы, Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейкзашли в один из уголков холла и принялись шепотом беседовать друг с другом.
Дрейк сказал:
– Перри, до сих пор всегда советы и указания давал ты мне ивсегда оказывался прав, ну, а теперь тот случай, когда надо поменяться ролями итебе принять мой совет. Сейчас самое подходящее время для отступления.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты прекрасно понимаешь меня. Мы влипли. Ты взял на себязащиту заведомо виновной женщины. И как только суд вынесет обвинительныйприговор, Эллен Кэшинг немедленно вызовет в суд и тебя, и меня. Сейчас, как мнекажется, самый благоприятный момент для отступления.
– Когда выступаешь на суде в качестве защитника, нельзяотказаться от дела.
– Перри, но ведь она, безусловно, убила мужа!
