Если бы корона экспроприировала все земли Уорика себе, оба герцога получили бы их от короны, то есть не в собственность, а только в управление. Что, разумеется, их вовсе не устраивало, потому что коронованный братец легко чины и владения раздавал, но так же легко их потом отбирал, чтобы пожаловать кого-то другого. Выход из ситуации был найден, мягко говоря, нетипичный. Пятая сессия парламента 1472–1475 годов, проходившая в мае 1474 года, просто-напросто объявила, что все права и требования вдовой графини Уорик аннулируются, «как если бы она была мертва». А головоломку с мужской линией наследования решили еще более оригинально. Ни графа Уорика, ни маркиза Монтегю не объявили изменниками, и корона их земли не экспроприировала. Таким образом, колоссальное наследство графа целиком и полностью перешло к его дочерям, а через них – к их мужьям, братьям короля. Наследникам же Уорика и Монтегю парламентским актом от 23 февраля 1475 года запретили предъявлять какие бы то ни было претензии на любую часть наследства. Такое вот юридическое убийство, абсолютно незаконное, ничем не обоснованное и абсолютно неприкрыто бесстыдное. Каким образом такое позорище удалось провести через обе палаты парламента? Просто путем манипуляции составом парламента. Это было обычной практикой и до Эдварда, и после него.
Впрочем, вдовая графиня продолжала жить с дочерью и зятем, хотя и имела при них свой отдельный двор, о закупках для которого в Йорке сохранилось много записей. Двор содержался на выделенные Ричардом для тещи деньги. Позже, когда Ричард стал королем, он назначил леди Анне официальную пенсию, и она стала независимой дамой. В деньгах у нее явно не было нужды, потому что известны как минимум два ее довольно дорогих проекта. Очень многие историки считают, что «сокровище Миддлхема» было изготовлено по заказу графини в 1476 году. В связи с этим упоминается, что леди Анна стала большой почитательницей малоизвестной англо-саксонской святой Пенкет, святой… экстатического танца, своего рода транса, и даже участвовала в сборах секты почитателей этой святой, что вызывало чрезвычайное неодобрение ортодоксально набожного Ричарда в приватных беседах о теще. Вторым проектом вдовой графини стала иллюстрированная рукопись, известная как The Beauchamp Pageant и посвященная отцу леди Анны, Ричарду Бьючампу. Предполагается, что книга была предназначена в подарок сыну Ричарда Глостера и Анны Невилл. Правда, в коронации Ричарды и Анны графиня участия не принимала, и ее имени даже нет в списке гостей. Впрочем, миледи жила в Миддлхеме, и там же жил сын Ричарда, которого тоже не было на коронации, и, очевидно, там же находились и дети погибших к тому времени Кларенса и Изабель. Возможно, леди Анна осталась присматривать за племянниками. Позже Ричард назначил теще содержание, равное (знак)£42,080.00 на современные деньги. Не слишком щедро, но вполне возможно, что это просто были деньги «на булавки», а двор вдовствующей графини продолжал содержаться на деньги зятя.
Как ни странно, леди Анна была обласкана Генри VII. К 1489 году ей были пожалованы очень многие земли из тех, которые принадлежали ей по праву, и она была назначена хранительницей лесов Вичвуда – очень доходная должность. Такая щедрость короля, прозванного Скрягой, наводит на размышления, за какие заслуги вдовая графиня вдруг попала в фавор, начавший набирать обороты уже с 1486 года, но ответ может быть слишком мрачным для того, чтобы озвучивать его бездоказательно. Тем не менее, совершенно неожиданная смерть сына Ричарда III в Миддлхеме практически сразу после объявления Генри Тюдором в Реймсе своих претензий на английский престол не может не настораживать. А прожила леди Анна Бьючамп 69 лет, пережив и мужа, и детей, и даже внуков – за исключением дочери Изабель, Маргарет. Неплохо для дамы, прожившей столь бурную жизнь.
Приблизительно в то же время, в 1472–1474 годах, другая вдовая графиня, Элизабет Оксфордская, вела борьбу за свое состояние. Она тоже была вдовой лорда, Джона де Вера, казненного вместе со своим старшим сыном за измену еще в 1462 году. Леди Элизабет была урожденной Говард, причем – кузиной Джона Говарда, который был близок дому Йорков в роли советника и юриста. И еще она унаследовала от деда земли в Норфолке, Саффолке, Эссексе и Кембридже. Оксфорды, кстати, никогда не были особенно богатыми, их графство часто упоминали как самое бедное графство королевства. И женитьба Джона де Вера на наследнице без разрешения короля (вернее, совета короля, потому что сам Генри VI в 1425 году был слишком мал, чтобы кому-то что-то разрешать), обошлась ему в 2 000 фунтов штрафа. При том, что земли приносили ему всего 500 фунтов в год. Де Вер выбрал не ту сторону в борьбе Ланкастеров и Йорков, хотя он очень старался не ошибиться. Собственно, приговор, вынесенный Типтофтом де Верам, не был ни честным, ни справедливым. Тем не менее, их казнили, и их земли были конфискованы – и подарены королем Эдвардом своему младшему брату, Ричарду Глостеру. Но король быстро передумал, и в 1463 году вдруг решил признать второго сына казненного де Вера, тоже Джона, законным наследником своего отца и восстановить в титуле и имуществе. И пожалованное у Ричарда отобрали с тем, чтобы в 1472 году, после изгнания и возвращения Эдварда в качестве короля, снова ему отдать. Потому что тринадцатый граф де Вер оказался непримиримым врагом династии Йорков.
Что ж, Ричард заслужил благодарность брата и вступил во владение пожалованным. Оказалось, правда, что вдовая графиня времени даром не теряла. Она успешно сдала свои наследственные земли различным арендаторам, связала их договорами и укрылась в аббатстве. Известно, что Ричард свое получил, причем получил настолько законно, что комар носа не подточит. Поэтому после воцарения Генри Тюдора Джон де Вер написал прочувствованную петицию по поводу того, что земли его мать передала Ричарду чуть ли не под угрозой смерти. Ведь тонкость заключалась в том, что все, чем владел Ричард, перешло к Тюдору, а тот расставаться с имуществом не любил никогда. Поэтому де Веру пришлось искать свидетелей, которые существующую угрозу жизни вдовой графини подтвердили. Так что первый парламент Тюдора аннулировал сделку, и де Вер получил то, чего желал так страстно. Тем не менее, он чувствовал себя до такой степени неуверенным, что через 10 лет, в 1495 году, попросил помощи у епископа Мортона в сборе письменных показаний у сэра Джона Ризли, сэра Джеймса Тирелла и сквайров Уильяма Танстелла, Генри Робсона, Уильяма Пастона и Джона Пауэра. А девяностые годы были непростыми для короля Тюдора годами. Его одолевали то ли настоящие, то ли фальшивые племянники короля Ричарда, которых тот, как было объявлено, убил в Тауэре. Было очень важно доказать, что племянники фальшивые, и письменные свидетельства о том, что Ричард донимал беспомощную старушку-графиню, косвенно подтверждали, что он был вполне способен на злодейство.
Так что же там случилось между 62-летней вдовой и 20-летним герцогом? По утверждению врагов Ричарда Глостера, тот ворвался со своим эскортом в монастырь, где скрывалась или просто жила леди Элизабет, объявил, что она и ее имущество переданы ему под опеку, потребовал у нее ключи от сундуков с документами и велел собираться. Вместе с людьми Глостера старушка проследовала в дом Томаса Вогана, где тогда в Лондоне расположился Ричард. Предполагается, что графиня была под стражей. Оттуда ее вроде бы должны были отправить в Миддлхем. И вот леди Элизабет вызвала к Вогану одного из своих арендаторов, Генри Робсона, и якобы сказала, что она страшно сожалеет, но вынуждена передать свое имущество Глостеру, потому что дорога на север и сами условия севера ее непременно убьют. Кстати сказать, ее кузен, Джон Говард, находился в тот момент у Вогана, хотя кто его знает, какие у них с леди Элизабет были отношения. Можно только предположить, что соглашение между леди Оксфорд и герцогом Глостером было составлено им. А соглашение говорит о том, что графиня передает герцогу свое имущество, оценивающееся в 600 фунтов, в обмен на 500 марок ежегодного содержания, уплату ее долгов в сумме 240 фунтов и продвижение карьеры ее остальных, кроме тринадцатого графа, детей. После того, как договор был составлен, графиня снова удалилась в монастырь, где и умерла в 1474 году в возрасте 64 лет.
