Из замка, как сооружения оборонного, вдова должна была выехать немедленно, но с тем, чтобы ей было предоставлено жилье, соответствующее привычному для нее уровню жизни.
Распространившаяся с 1300-го года практика совместного владения имуществом облегчила положение вдов: они стали наследовать автоматически. На практике же это означало, что пока жива мать и хозяйка владений, ее наследники будут довольствоваться тем, что она им по доброй воле выделит. А ведь вдова могла выйти замуж и иметь сыновей от нового мужа. Так получилось, например, с состоянием, которое собрал епископ Бурнелл в бытность свою министром короля Эдварда I. Епископ по заведенной традиции оставил все племяннику, который вскоре неожиданно умер, оставив наследницей свою сестру, Мод. Мод вышла за Джона Ловелла, который был вскоре убит в битве при Бэннокберне.
Сын, тоже названный Джоном, родился уже после гибели отца, и стал наследником состояния. Но Мод вышла замуж снова, и снова по договору о совместном владении имуществом. От второго брака у нее было два сына, которые и стали основными наследниками округлившегося состояния. И сын Джона Ловелла удовольствовался только малой частью того, что ему оставил отец.
Разумеется, многие мужчины были в курсе опасностей, ожидающих их кровных наследников, и принимали порой свои меры, чтобы этого не случилось, уже заключая брачные договоры. Некоторые завещания были составлены так, что замужество вдовы значительно уменьшало ее вдовью долю, или же определенная часть земель супруга вообще оставалась за пределами договора о совместном владении имуществом.
Что касается того, насколько беззащитна или защищена была от посягательств на свое имущество вдова, можно говорить много и интересно.
О благородных вдовах, невымышленные истории
После гибели графа Уорика при Барнете веселый очаровании Эдвард IV оказался повинен в беспрецедентном нарушении прав его вдовы. Со стороны имущества и титулов самого графа все было достаточно просто и ясно. Наследника мужского пола у него не было, так что имущество унаследовали две дочери графа, Изабель и Анна, которые стали женами братьев короля Эдварда IV. С разделом наследства сестер между братьями была своя драма, в которой повинна, возможно, не столько жадность Джорджа, сколько двуличие короля Эдварда. Так что многие подлости Джорджа, который будет усердно стараться аннулировать брак брата, объясняются тем, что, по его мнению, он боролся за свое, законное. В конце концов, с наследством Анны и Изабель все уладилось, но занозой в решении оставалась их мать, вдова графа. Ведь его величество щедрой рукой разделил не только владения покойного Уорика, но и его вдовы. Что было совершенно незаконно.
А владения эти были – не кот чихнул! Ведь Уорик стал Тем Самым Уориком изначально благодаря состоянию своей супруги, богатой наследницы Анны Бьючамп, 16-й графини Уорика. Хотя, надо сказать, в момент заключения брака она богатой наследницей еще не являлась. Ей было всего восемь, и ее брак с Ричардом Невиллом был «довеском» к браку ее старшего брата Генри с одной из многочисленных девочек из гнезда Вестморлендов. Обоих Бьючампов породнили с Невиллами за общую сумму чуть больше 4 000 марок. Богатой наследницей леди Анна стала после неожиданной смерти старшего брата. И они с мужем были очень эффективной парой, проводящей много времени вместе. Граф не оставил семью во время бегства в Кале после катастрофы под Ладлоу, как это сделал герцог Йорк, и не забыл жену и дочерей в Кале, вернувшись домой и убедившись, что йоркисты имеют хороший шанс победить. Посреди напряжения конца лета 1460 года он лично нашел время забрать их в Англию. Граф, мотающийся по всему королевству, воюя за короля Эдварда, держал открытый для всех дом, и леди Анна управляла немалым хозяйством, где в одном только замке Уорик каждое утро начинали зажаркой пяти быков. Можно не сомневаться, что управление огромными владениями графа тоже лежали на плечах миледи, потому что милорд был, в первую очередь, военным, а время было беспокойным.
Портрет Анны Бьючамп. Начало XX века
Когда граф стал врагом короля Эдварда, его супруга последовала за ним в изгнание, во Францию, и лично присутствовала при бракосочетании своей младшей дочери с сыном Маргарет Анжуйской, принцем Уэльским. И она последовала за мужем в Англию, путешествуя, таким образом, не в компании дочери и экс-королевы, а совершенно отдельно, и прибыла раньше их. Поэтому она узнала о смерти графа практически немедленно после битвы, и, не имея иллюзий относительно своей возможной судьбы в руках йоркистов, укрылась в аббатстве Бьюли, в Нью-Форесте.
Сначала она, как женщина разумная, подождала раздачи наград победителям и наказаний побежденным, никак о себе не заявляя. Но когда на зиму 1472 года был созван парламент, графиня обратилась с петицией прямо туда. И прошением это не было. Это было заявлением о правах, хотя и выражено это заявление было с изяществом и по стандартам обращения низшего к высшим. Графиня обратилась к самому королю, его королеве, к матери короля, его старшей дочери, братьям, сестрам, к матери королевы «и прочим благородным леди королевства». Леди Анна вежливо напоминает, что ни при жизни своего супруга, ни после его смерти она лично не совершила ничего, что можно было бы расценить как непослушание и враждебность к Его Величеству. Она также напоминает «его королевской мудрости», что и при жизни мужа, и после его смерти она являлась и является легальным бароном. Тем не менее, по какой-то причине его королевское величество решил, по имеющейся у нее информации, направлять аббату монастыря Бьюли угрожающие письма и отправлять неких персон с целью взять ее под стражу и заключить в заточение. Что, разумеется, разбивает ее, графини, сердце. Поэтому графиня просит парламент «обсудить и взвесить по совести ее права и законный титул ее наследства, то есть земли графств Уорик и Деспенсеров, которыми она законно владеет по праву рождения и линии наследования, а также ее приданое и вдовью долю графства Салсбери в придачу к вышеуказанным».
Кстати сказать, эта изящная пощечина нагловатому королю Эдди была целиком и полностью за авторством графини. Она в самом начале смиренно извиняется, что секретарей у нее нет, и что поэтому она вынуждена писать собственноручно. Еще один штрих к вопросу образования средневековых леди, кстати сказать. И к тому, почему аристократы так редко писали сами. Дело было не в неумении, а в принятом протоколе. Возможно, обращение через секретаря делало послание менее личным, менее задевающим гордость и менее обязывающим.
И в какой-то момент дело выглядело так, что графиня даже имеет шанс свое дело выиграть. Королю пришлось позволить ей покинуть Бьюли, и в июне 1473 года, в сопровождении сэра Джеймса Тирелла, она отправилась на север ко двору своей младшей дочери и младшего брата короля, Ричарда Глостера. В конце концов, Ричард вырос из мальчишки в юношу именно при ее дворе и при дворе ее мужа. К сожалению, для леди Анны, проблемы с наследством графа Уорика касались не только ее собственности, но и передающихся по мужской линии земель Невиллов, которые должны были отойти вовсе не Кларенсу или Глостеру, но Джорджу Невиллу, младшему сыну маркиза Монтегю. Каким-то образом нужно было завернуть и его, совершенно легальные, требования.
